За неделю я ни разу не спала в женской спальне, устраиваясь под боком у мужа, но испуганный первой ночью Арден не трогал меня, только прижимал к себе, обнимая по ночам. Зато по вечерам он уводил меня то на балкон, то на верх стены, то в одну из башен, где под крышей обзорная площадка, и мы пили вино на закате, таскали из корзинки прихваченные с кухни сладости или просто болтали и целовались. Казалось, Арден старается наверстать все те годы, когда он закрывался от романтики, от чувств, от любви.
За всеми хлопотами я не сразу поняла, на что намекает Арден, советуя мне сегодня не загружаться делами, а хорошенько отдохнуть. К вечеру я все-таки сообразила.
Мои платья стараниями Питы были вычищены, постираны и вывешены в отдельной гардеробной. Вымывшись вечером в лохани я попросила Питу принести синее платье, которое я привезла с собой. Камеристка удивилась, но приказание выполнила. Шелковая камиза приятно струилась по телу. Я попросила Питу не зашнуровывать платье сзади полностью, а скрепить края бантом через две петли чуть ниже лопаток. Волосы мне Пита уложила довольно свободно, на три шпильки. Отпустив девушку, я прислушивалась, что происходит за дверью в спальне мужа. Наконец, раздалось немелодичное пение — муж ушел в "ванную". Прокравшись к нему в комнату, я добралась до маски Сапфировой Бабочки, которую он хранил на столике, надела ее и уселась в кресло.
Выйдя из "ванной", облаченный в легкие штаны Арден замер. Я оставила гореть лишь две свечи. В полумраке Арден двинулся ко мне хищной походкой и хриплым голосом проговорил: — Леди Бабочка, позвольте пригласить вас на танец.
Я подала ему руку, и мы сделали несколько шагов. Прижав меня к "кубикам", муж нашарил на спине шнуровку, потянул за конец и обнаружил, что платье распахнулось на спине от одного движения. Это стало последней каплей. С рычанием лорд Вепрь содрал с меня шелка и бархат, и я бабочкой полетела на кровать.
Эпилог II
_________________
ГРАФ АРДЕН ТОРК
_________________
Я был юн и не так давно начал бриться, когда вокруг внезапно оказалось множество привлекательных девушек. Они бегали в передниках прислуги и сверкали стройными щиколотками, поднимаясь по лестнице. Отец, перехватив мой взгляд, позвал меня в кабинет, и начал напрямую, без обиняков: — Пользоваться теми, кто от тебя зависит, недостойно благородного человека, сын. Если естество требует свое, возьми для охраны солдата из гарнизона и съезди в таверну "Белая Лилия", что за селом Три Сосны. И не забудь выпить настойки. Одной стопки на три дня достаточно.
Он протянул мне флягу. — Что это? — Ни бастарды, ни дурные болезни Торкам не нужны. Впрочем, если так станется, что появится бастард, отдашь в хорошую семью и выделишь золотые на воспитание. — А если мне подсунут чужого? — любопытство юности не знало границ. — Ты видел, как светится родовой перстень? — Я кивнул, и отец пояснил: — Перстню все равно, был зачат потомок Торков после храма или во грехе. Поэтому, сам понимаешь, не дело это, кровь свою расплескивать. Все понял? — Понял. Но если они… ну, сами… — Замковых не трожь. Тебе не нужна обиженная прислуга за спиной и драки между служанками. Если в городе, иди с ней в комнату в таверне. Не оскорбляй предков, превращая родовое гнездо в веселое заведение. Желтый Клык предназначен для освященных храмом уз. Если захочешь завести мистресс, сними ей дом в городе. — Он усмехнулся, глянув на меня. — И удвой уроки с господином Свордом: и клинок, и кулаки тебе не раз пригодятся.
Я соблюдал отцовские заветы и повидал немало горожанок, селянок и веселых девок.
А потом появилась она, мой ангел, который приходил ко мне даже в снах. Белокурая, с глазами цвета неба и голосом как перезвон колокольчиков — дочь виконта с нежным именем Леа. Я боялся прикоснуться к ней, и лишь позволял себе поцеловать кончики ее пальцев. Едва она вошла в брачный возраст, как я уговорил отца на сватовство. Мысль об обладании ею казалась кощунственной, но я хотел любоваться ею, поклоняться ей, обожать ее.
Вернувшись, отец огорошил меня известием, что Леа уже сговорена за друга ее семьи, и отменять соглашение виконт отказался. Ее отдавали старику тридцати пяти лет!
Неделю я просидел в своей комнате, едва притрагиваясь к еде, пока отец не наорал на меня самым простецким образом, вытащив на очередной объезд земель — сердечные томления не отменяют моих обязанностей как наследника.
Через полгода я получил записку от Леа, теперь уже замужней женщины, которая пожелала меня видеть. В тот же вечер я вскочил на коня и полетел в город в двух часах езды, где жила Леа после свадьбы. Служанка моей любимой провела меня через парк к балкону, на который я без труда взобрался. Леа встречала меня в легкой накидке, которая облегала ее тонкий стан, струилась по очертаниям тела, ее нежный голосок звенел извинениями за то, что она вынуждена была покориться воле отца, но никто не заставит ее отказаться от меня. Я потерял голову, и ушел от нее лишь с рассветом.