Сарраг с Эзрой чуть не подпрыгнули.
— Их символ — красный крест в форме меча на белом фоне — прямое производное от креста, украшавшего врата рыцарей в Иерусалиме. Одного из основателей этого ордена звали Лухан Варгас. Это мой пращур. Мой дед Мигель и мой отец, Педро Варгас, тоже были членами ордена, как и я сам до того, как вступил в орден францисканцев. — Рафаэль, немного помолчав, добавил: — Баруэль знал о моем прошлом. И упоминает об этом в тексте.
— В каком месте?
— Я знал лишь одного ангела, — процитировал Варгас.
Эзра с Саррагом не издали ни звука, а лишь расслабились. Никаких сомнений — они начали поддаваться обаянию отрока.
ГЛАВА 11
Ужесточи свое сердце, будь арабом!
Рафаэль с кипой книг в руках снова уселся рядом с Саррагой и Эзрой.
— Вот, — проговорил он, водружая книги на край стола. — Тезаурус арабского языка, краткий курс математики, очерк о деятельности тамплиеров на Полуострове. И
Это уникальное произведение, в котором автор, некий анонимный сумасшедший, собрал весьма впечатляющую коллекцию всяких ритуалов и их символических обозначений. — Рафаэль обвел рукой помещение. — Не считая библиотеки в Саламанке, сильно сомневаюсь, что где-нибудь еще, кроме Ла-Рабиды, есть такие ценные книги.
— Дайте мне тезаурус, — потребовал Сарраг. — Интересно посмотреть, что в нем есть.
Монах передал ему толстенький фолиант.
— Главное — в слове «заклинание». Баруэль специально уточнил: чтобы узнать количество врат, вам понадобиться заклинание. Сильно сомневаюсь, что, не разобравшись с этим ключом, мы сможем продвинуться дальше. А вы как думаете? — обратился Рафаэль к Саррагу.
Араб, не отрываясь от тезауруса, сердито буркнул:
— Это не криптограмма, а Вавилонская башня какая-то! Эзра расхохотался:
— Отлично сказано! Вавилонская башня! — Он указал на предпоследнюю строчку: — В сердце равнины Сеннаар. Сеннаар: Бытие, XI, 1. «На всей земле был один язык и одно наречие. Двинувшись с Востока, они нашли в земле Сеннаар равнину и поселились там».
— Не пытайтесь заверить меня, что этот стих только что пришел вам на ум! — вскричал Сарраг.
— Разумеется, нет.
— Следовательно, вы знали, что Сеннаар связан с Вавилонской башней!
— Безусловно.
Араб чуть не задохнулся:
— И вы держали эти сведения при себе?!
— Для меня источник этого слова был очевиден. И я думал, что и для вас тоже.
— Скажите, ребе, — подозрительно глянул на него Сарраг, — вы, часом, не пытаетесь играть в одиночку?
— На мой вкус, у вас извращенный ум, шейх ибн Сарраг! — одарил его еврей презрительным взглядом.
Варгас решил, что пришла пора вмешаться.
— Может, продолжим, вместо того чтобы спорить?
— Продолжим? — с еще большим раздражением вскричал раввин. — И каким же образом? Пока не разберемся с этим «заклинанием», мы не продвинемся ни на шаг. Что до меня, то я отсюда пошел! — С этими словами он поднялся и направился к дверям.
— Куда вы? — вопросил Сарраг.
— Подышать воздухом!
Монах, чуть поколебавшись, поднялся следом за раввином.
— Вы пойдете? — спросил он Саррага. — Быть может, свежий воздух прочистит нам мозги.
Араб пробурчал что-то отрицательное и снова погрузился в чтение.
— Ну и зря, — заметил монах. — Нужно уметь отступать. Впрочем, как вам угодно…
Рафаэль обнаружил раввина на каменной скамье. Старик, морщась, растирал пальцы.
— Больно?
— Страдания стали моей второй натурой, — с покорностью судьбе вздохнул раввин. И добавил не без издевки: — И потом, разве я не еврей?
Рафаэль прислонился к дереву.
— Занятное замечание. Я не очень улавливаю связь.
— Потому что ее и нет. Я поддался атавистическим инстинктам моих братьев: жаловался на судьбу.
Варгас не удержался от улыбки:
— Не думал, что вы способны на такую иронию!
— А, не больно-то радуйтесь! Это не постоянное явление. День на день не приходится. — Он перестал растирать руки. — Скажите-ка, что делает такой человек, как вы, молодой, обладающий недюжинным умом, в монастыре, удалившись от мира?
— Молится. Размышляет. Пытается приблизиться к своему Создателю.
В глазах раввина промелькнуло сомнение.
— Вы уверены, что это единственные причины вашего пребывания здесь? Действительно уверены? Не был ли ваш поступок инспирирован не столь возвышенными мотивами?
На мгновение лицо Варгаса исказилось, словно от каких-то болезненных воспоминаний, но он тут же овладел собой.
— Я абсолютно искренен.
— А в таком случае, не кажется ли вам, что подобное поведение эгоистично? В нескольких лье от вашего убежища люди сражаются, страдают, умирают. А вы прячетесь за этими стенами. В чем интерес?
— Когда вы, ребе Эзра, предаетесь молитвам… В чем интерес?
— Разумеется, я молюсь, но я живой. Я не живу в уединении. Чего не скажешь о вас и ваших братьях… Вам не кажется, что это пустая трата времени?
— Вот уж поистине неожиданный вопрос из уст каббалиста и раввина. Разве вы не знаете, что Господь внимает мольбам одних за их заслуги, а мольбам других — за их раскаяние? Когда тысячи верующих по всему миру каются в своих грехах, энергия, которую они выделяют, сияет ярче солнца. Она способна согреть нестойкие души, успокоить боль, прийти на помощь отчаявшимся.
— Вы считаете, что, стоя на коленях у костров, вы также будете способствовать успокоению нестойких душ? Потому что, представьте себе, я не забыл то, что вы сказали при встрече! Цитирую: рискуя вас шокировать, я признаю за Святой Инквизицией некоторые заслуги.
— Совершенно верно. И я не отказываюсь от своих слов.
— Ну что я могу сказать? Кроме того, что мне вас жаль.
— Не стоит. В любом случае я не собираюсь вас в чем-то убеждать. Я отлично сознаю, что вы являете собой просто классический образчик недобросовестности. Или вы запамятовали, что именно вы, евреи, если не изобрели Инквизицию, то были как минимум ее предшественниками?
Эзра громко расхохотался.
— Да-да, мой дорогой. Вспомните:
«И если услышишь ты, что в одном из городов твоих, которые Бог, Всесильный твой, дает тебе, чтобы жить там, выступили люди негодные из среды твоей и совратили жителей города своего, говоря: пойдем и будем служить богам иным, которых вы не знали, а ты выяснял, и исследовал, и расспрашивал хорошо, и оказалось, что верно это, совершена мерзость в среде твоей, — то перебей жителей того города острием меча, уничтожь его и все, что в нем, и скот его острием меча. А всю добычу его собери на середину площади его, и сожги огнем город и всю добычу его полностью, как угодно Богу, Всесильному твоему, и да будет он навеки грудой развалин, не будет он отстроен заново».
Этот отрывок, как вы знаете, из Торы, Второзаконие…
— Глава тринадцать, стихи двенадцать — семнадцать! Да, знаю! Но это не имеет никакого отношения к нашему разговору! Вы придаете словам такое значение, какое хотите. Нужно рассматривать эти слова в контексте той эпохи и уж точно не воспринимать их буквально!