— Это Рагнар, — сказал Августин. — Ему пятнадцать. У него есть собака по кличке Танк. Он любит детективы и сериал «Шерлок Холмс». Играет за Рейнджера в Турнире Героев. Два дня назад его мать и сестра погибли при пожаре.
— Зачем вы мне все это рассказываете?
— Прямо сейчас он стоит на крыше больницы «Мемориал Херманн». Он подумывает спрыгнуть, а так как он Превосходный, никто не может к нему подобраться. Если мы не поторопимся, его искореженное тело будет на первой полосе завтрашних новостей. — Тревога прокатилась по мне словно электроток.
— Августин, вы же знаете, что я таким не занимаюсь. Я никогда не снимала кого-то с крыши. Если я не справлюсь, то буду ответственна за его смерть…
— Но ты можешь это сделать. Это в твоих силах. — Он посмотрел прямо на меня. — Как-то твоя сестра попросила меня об услуге. Теперь я прошу тебя о помощи, как один глава Дома другого. У него осталась сестра. Сейчас она в больнице и молится, чтобы он не разбился насмерть.
И если я попытаюсь и не смогу, останется убитый горем Превосходный, который может повернуть всю свою боль и ярость в мою сторону. Это было за гранью безрассудства.
— Я не знаю, смогу ли я помочь. Я могу все усугубить.
Спокойствие Августина дало трещину, и сквозь его глаза на меня посмотрел человек.
— Он всего лишь ребенок, Каталина. Он уже так много потерял. Он испытывает сильнейшую боль за свою короткую жизнь и не знает, как с ней справиться. Он просто хочет избавиться от мучений. Пожалуйста, попытайся.
Я открыла рот, чтобы сказать ему «нет», но подумала об одиноком мальчике, стоящем на краю крыши в темноте. Настолько израненном и отчаявшимся, что он готов покончить с этим самым болезненным образом.
Мой отец тоже был в шаге от смерти, только его краем был рак. Мы изо всех сил старались оттянуть его от него, борясь за каждую минуту. Мы продали дом и переехали сюда, на склад, чтобы оплатить его медицинские счета. Затем мы заложили наш бизнес Августину, чтобы оплатить экспериментальное лечение. Мой папа создал «Детективное агентство Бейлор» с нуля. Он считал его нашим наследием, делом, которое будет кормить нас и одевать, а мы использовали его в качестве залога, чтобы одолжить денег. Это было сравни предательству, и мы скрыли это от отца, потому что это убило бы его быстрее, чем любой рак. В конце концов, мы всего лишь отсрочили неминуемое на несколько месяцев, но оно того стоило. Я отдала бы что угодно, чтобы провести с папой еще один день. Что угодно.
Рагнару было всего пятнадцать лет.
— Хорошо. Я попробую.
— Ты уверена? — спросила мама.
— Да.
— Возьми Леона с собой, — предложила она.
— Нет. — Если все пойдет под откос, я не хотела, чтобы он пострадал.
— Я привезу ее обратно в целости и сохранности, — пообещал Августин.
Моя мама одарила его взглядом снайпера.
— Ты это сделаешь.
Серебристый «Бентли» Августина летел на юг по Гесснер Роуд. Было уже за два часа ночи, так что даже хьюстонские дороги пустовали. Шофер выжимал максимум скорости из массивной бронированной машины. Обычно, поездка к больнице заняла бы минимум пятнадцать минут. Мы добрались туда в два раза быстрее. Августин ехал на переднем пассажирском сиденье, удостоив меня обзором своей блондинистой головы. Мне очень хотелось протянуть руку и подергать его шевелюру. Если бы вчера мне кто-то сказал, что посреди ночи я окажусь на заднем сиденье машины Августина, одетая в толстовку поверх футболки-ночнушки и пару кроссовок без носков, я бы спросила, что он курил и посоветовала проверить голову.
Мне не хватало моего оружия. Без него я чувствовала себя голой.
Кое в чем Августин был прав. Невада задолжала ему услугу.
Наш отец родился в Доме Тремейн — маленьком Доме, состоявшем только из него и нашей бабушки Виктории. Правдоискатель, как и Невада, Виктория могла заполучить информацию из разума человека против его воли. У моего отца не было магии, а Виктория оказалась ужасной матерью, поэтому, когда ему исполнилось восемнадцать, он сбежал от нее и начал новую жизнь под выдуманным именем. В поисках его бабушка навела страху в Домах по всему континенту. Одно упоминание ее имени заставляло могущественных Превосходных отступать.
Три года назад, до того, как мы стали Домом, Виктория появилась, ища нас. Августин знал личность Невады. Он мог бы поделиться этим с нашей бабушкой и получить из этого выгоду, но вместо этого он позволил Неваде поколдовать в его разуме, так что Виктория осталась с пустыми руками. Я ненавидела долги любого вида. Было бы неплохо покончить с этим.
Это не отменяло того факта, что я понятия не имела, что мне делать.
— Как вы узнали о семье?
— Сестра Рагнара связалась с «МРМ» касательно гибели ее матери и сестры. Она не считает, что пожар был случайностью.
— А он был неслучаен?
— Я не вправе обсуждать подробности.
Верно.
— Вы взялись за дело?
— Ей известны наши расценки.
— Вы ей отказали. Августин! Она пришла к вам, вы ей отказали, а теперь ее брат пытается покончить жизнь самоубийством.
Он посмотрел в зеркало заднего вида, его выражение лица похолодело.
— Если я собираюсь подвергнуть своих людей опасности, я должен компенсировать это должным образом. Я не руковожу благотворительным фондом, Каталина. Ты лучше всех должна понимать, как много может быть на кону, если кто-то расследует смерть Превосходного.
О да, я-то понимала. Когда группа наемных убийц врывается в твой дом, посылает огненные торнадо и призывает монстров ради резни, это оставляет неизгладимое впечатление.
Я бросила взгляд на ветровое стекло и увидела футуристическую корону на верхушке башни «Мемориал Херманн», выделенную светящимися красными, белыми и голубыми треугольниками на фоне черного неба на высоте тридцати трех этажей. Почти на месте.
— Вы хотя бы рассказали его сестре, чего ожидать, если я использую свою магию?
— Я сказал ей, что парня нужно будет накачать успокоительными.
Машина остановилась на парковке. Латиноамериканец с взволнованным лицом подбежал к машине и распахнул дверь. В меня ударил порыв январского холода. Зимы в Хьюстоне склонны бывать мягкими, но объявился холодный фронт, и температура упала ниже нуля. У меня задрожали голые коленки.
— Он прыгнул? — рявкнул Августин.
— Нет, сэр.
— Идем. — Августин выпрыгнул из машины.
Я выбралась на улицу. Ветер впился в меня своими ледяными зубами.
Мы с Августином едва ли не бегом поспешили к ближайшему входу. Стеклянные двери распахнулись, и меня окутал теплый воздух холла. Группа людей ожидала у лифтов, некоторые в халатах, другие в деловой одежде, но все с одинаковым паникующим выражением лица. Они увидели нас и убрались с дороги, оставив после себя лишь молодую женщину с рыжими волосами. Она обернулась и тут-то я ее узнала.
— Руна? Руна Эттерсон?
Ее заплаканные глаза распахнулись в удивлении.
— Каталина?
Три года назад, на свадьбе Невады, враг Дома Роган отравил свадебный торт. Единственной причиной, почему мы (включая Августина) остались живы, было то, что Руна извлекла токсины перед подачей торта. Она была Превосходной вененатой, магом ядов, и могла убить любого в этой комнате за считанные секунды. А парень на крыше был ее братом. Боже мой.
Августин прошел мимо меня к открытому лифту.
— Каталина, у нас нет времени.
Я зашла слишком далеко. Маг он ядов или нет, Рагнар все равно был пятнадцатилетним парнем на краю крыши небоскреба. Если я не попытаюсь спасти его, я не смогу спать по ночам.
Я поспешила в лифт. Двери закрылись. Последним, что я увидела, была Руна, смотревшая на меня так, как будто я была решением всех ее проблем.
Ярко освещенный и совершенно нормальный лифт зажужжал, унося нас вверх. Я заметила свое отражение в зеркальной стене. Видок у меня был, будто я только что скатилась с кровати. Было во всем этом что-то сюрреалистическое: я в своей толстовке рядом с невероятно идеальным Августином в лифте с зеркалами, ярким светом и тихой музыкой. Наверное, мне все это снилось.
Мать и сестра Руны были мертвы. А Августин, должно быть, запросил у нее невероятную сумму. Я планировала просто уйти, как только верну мальчика в безопасность, но это все меняло.
— Вы не сказали мне, что он Превосходный венената.
— Я сказал тебе, что он не позволяет никому к себе подойти.
На меня накатил ужас.
— Он убил кого-то?
Августин вздохнул.
— Он добрый мальчик. Вызвал у них тошноту, чтобы они вернулись обратно, но не причинил никакого необратимого вреда.
— Что он сделал?
— Не переживай. Ты это почувствуешь.
Цифры на дисплее лифта ползли вверх.