Честертон Гилберт Кийт. Сапфировый крест
| G. K. Chesterton The Blue Cross Between the silver ribbon of morning and the green glittering ribbon of sea, the boat touched Harwich and let loose a swarm of folk like flies, among whom the man we must follow was by no means conspicuous - nor wished to be. | Гилберт Кийт Честертон Сапфировый крест Между серебряной лентой утреннего неба и зеленой блестящей лентой моря пароход причалил к берегу Харвиджа и выпустил на сушу темный рой людей. Тот, за кем мы последуем, не выделялся из них - он и не хотел выделяться. |
| There was nothing notable about him, except a slight contrast between the holiday gaiety of his clothes and the official gravity of his face. His clothes included a slight, pale grey jacket, a white waistcoat, and a silver straw hat with a grey-blue ribbon. His lean face was dark by contrast, and ended in a curt black beard that looked Spanish and suggested an Elizabethan ruff. | Ничто в нем не привлекало внимания, разве что праздничное щегольство костюма не совсем вязалось с деловой озабоченностью взгляда. Легкий серый сюртук, белый жилет и серебристая соломенная шляпа с серо-голубой лентой подчеркивали смуглый цвет его лица и черноту эспаньолки, которой больше бы пристали брыжи елизаветинских времен. |
| He was smoking a cigarette with the seriousness of an idler. | Приезжий курил сигару с серьезностью бездельника. |
| There was nothing about him to indicate the fact that the grey jacket covered a loaded revolver, that the white waistcoat covered a police card, or that the straw hat covered one of the most powerful intellects in Europe. | Никто бы не подумал, что под серым сюртуком -заряженный револьвер, под белым жилетом -удостоверение сыщика, а под соломенной шляпой - умнейшая голова Европы. |
| For this was Valentin himself, the head of the Paris police and the most famous investigator of the world; and he was coming from Brussels to London to make the greatest arrest of the century. | Это был сам Валантэн, глава парижского сыска, величайший детектив мира. А приехал он из Брюсселя, чтобы изловить величайшего преступника эпохи. |
| Flambeau was in England. | Фламбо был в Англии. |
| The police of three countries had tracked the great criminal at last from Ghent to Brussels, from Brussels to the Hook of Holland; and it was conjectured that he would take some advantage of the unfamiliarity and confusion of the Eucharistic Congress, then taking place in London. | Полиция трех стран наконец выследила его, от Гента до Брюсселя, от Брюсселя до Хук ван Холланда, и решила, что он поедет в Лондон, -туда съехались в те дни католические священники, и легче было затеряться в сутолоке приезжих. |
| Probably he would travel as some minor clerk or secretary connected with it; but, of course, Valentin could not be certain; nobody could be certain about Flambeau. | Валантэн не знал еще, кем он прикинется - мелкой церковной сошкой или секретарем епископа; никто ничего не знал, когда дело касалось Фламбо. |
| It is many years now since this colossus of crime suddenly ceased keeping the world in a turmoil; and when he ceased, as they said after the death of Roland, there was a great quiet upon the earth. | Прошло много лет с тех пор, как этот гений воровства перестал будоражить мир и, как говорили после смерти Роланда, на земле воцарилась тишина. |
| But in his best days (I mean, of course, his worst) Flambeau was a figure as statuesque and international as the Kaiser. | Но в лучшие (то есть в худшие) дни Фламбо был известен не меньше, чем кайзер. |
| Almost every morning the daily paper announced that he had escaped the consequences of one extraordinary crime by committing another. | Чуть не каждое утро газеты сообщали, что он избежал расплаты за преступление, совершив новое, еще похлеще. |
| He was a Gascon of gigantic stature and bodily daring; and the wildest tales were told of his outbursts of athletic humour; how he turned the juge d'instruction upside down and stood him on his head, "to clear his mind"; how he ran down the Rue de Rivoli with a policeman under each arm. | Он был гасконец, очень высокий, сильный и смелый. Об его великаньих шутках рассказывали легенды: однажды он поставил на голову следователя, чтобы "прочистить ему мозги"; другой раз пробежал по Рю де Риволи с двумя полицейскими под мышкой. |
| It is due to him to say that his fantastic physical strength was generally employed in such bloodless though undignified scenes; his real crimes were chiefly those of ingenious and wholesale robbery. | К его чести, он пользовался своей силой только для таких бескровных, хотя и унижающих жертву дел. Он никогда не убивал - он только крал, изобретательно и с размахом. |
| But each of his thefts was almost a new sin, and would make a story by itself. | Каждую из его краж можно было счесть новым грехом и сделать темой рассказа. |
| It was he who ran the great Tyrolean Dairy Company in London, with no dairies, no cows, no carts, no milk, but with some thousand subscribers. These he served by the simple operation of moving the little milk cans outside people's doors to the doors of his own customers. | Это он основал в Лондоне знаменитую фирму "Тирольское молоко", у которой не было ни коров, ни доярок, ни бидонов, ни молока, зато были тысячи клиентов; обслуживал он их очень просто: переставлял к их дверям чужие бидоны. |
| It was he who had kept up an unaccountable and close correspondence with a young lady whose whole letter-bag was intercepted, by the extraordinary trick of photographing his messages infinitesimally small upon the slides of a microscope. A sweeping simplicity, however, marked many of his experiments. | Большей частью аферы его были обезоруживающе просты.
~ 1 ~
|