Убедившись, что внизу никого нет, он спрыгнул вниз и подошел к дому. Окна были приоткрыты — ночь стояла жаркая и душная. Варвар обошел дом, внимательно прислушиваясь к звукам, доносившимся изнутри. Наконец он нашел окно, которое искал: судя по храпу, там спал тот, кто был ему нужен. Оконные проемы были забраны крепкими решетками, но Конана это не смутило: помянув разок Нергала, он своими могучими руками, как клещами, скрутил стальные прутья и перемахнул через подоконник.
— А… кто?.. — Спросонья хозяин не понял, в чем дело, а когда сообразил, было уже поздно: киммериец, зажав ему рот левой рукой, правой крепко держал его за горло.
— Закричишь — и это будет твоим последним звуком в жизни, — предупредил киммериец. — Ну-ка, пошевели мозгами и вспомни получше про караван и лысого.
— Я тебе все сказал вечером, — захрипел хозяин, — больше ничего не знаю.
— Слушай, ты, — Конан посильнее сдавил его горло, — чем ты поил туранцев?
Даже в темноте было заметно, как побелело лицо хозяина.
— Ну что, винодел, будешь говорить? Или, клянусь Митрой, я выжму из тебя сок, как из грозди винограда.
— Он… он велел мне… насыпать порошка.
— Кто — он? Этот толстопузый сын свиньи?
Хозяин еле дышал, он только закивал головой в ответ.
— А, чтоб тебя! — Узнав все, что ему было нужно, Конан резко повернул его голову назад, раздался резкий хруст, а киммериец, заботливо прикрыв тело шелковым покрывалом, покинул спальню.
Ранним утром истошный вопль всполошил весь караван-сарай. Айна вскочила с постели и бросилась к окну. Конан тоже проснулся.
— Что там стряслось, радость моя? — лениво спросил он.
— Какой-то переполох во дворе…
Киммериец подошел к окну и выглянул наружу. Он увидел во дворе нескольких человек, которые возбужденно переговаривались, помогая себе жестами. Среди них Конан заметил Гисана.
— Почему шум, старая лиса? — спросил он старикашку.
— Кто-то ночью свернул шею хозяину, — отозвался своим скрипучим голосом Гисан. — А ты ничего не слышал?
— Мне, знаешь ли, как-то не до того было, — сладко потянувшись, зевнул варвар. — Давай лучше собираться, путь предстоит неблизкий. Или тебе не терпится произнести прочувственную речь на похоронах?
Гисан махнул рукой и пошел в сарай будить стражников, предоставив остальным разбираться в происшедшем.
Когда Конан со спутниками выехали за ворота, Джилес уже поджидал их у обочины.
— Дай ему лошадь, — кивнул Конан одному из стражников, — он поедет с нами.
Старикашка подскакал к варвару и, перегнувшись в седле, начал что-то говорить ему на ухо.
— Твой хозяин платит мне за то, что я обещал сделать, — прервал его Конан, — а уж кого брать с собой, я решаю сам. Понял, старая задница?
Гисан недовольно покрутил головой.
— Тогда сам и делай свои дела, киммериец, я в этом участвовать не желаю!
Варвар положил ладонь на рукоять своего меча.
— А не пожалеешь ли ты потом об этом, паршивый ублюдок?
Старикашка в страхе отпрянул, но Конан, взяв себя в руки, решил не связываться сейчас с этим отродьем.
— Чтоб тебе Нергал оборвал уши и засунул в задницу, — рыкнул он на Гисана, — убирайтесь от сюда, пока я не передумал!
Старикашка остановил своих стражников, и они поспешно поскакали назад в селение. Конан с Джилесом остались одни.
Тропа, извиваясь между каменных россыпей, поднималась по холмам, и скоро за их склонами скрылись крыши селения и стены караван-сарая. Вдали вырастали четко выделявшиеся на светлом небе вершины Кезанкийских гор.
— Вон там, — указал рукой Джилес, — слева от хребта — видишь, полоска леса, — там поместье Горбуна. К вечеру мы должны достичь этого места.
Варвар молча кивнул. Он был несколько раздосадован столкновением с Гисаном. И вообще, какой демон заставил его вновь связаться с этим чернобородым и его швалью? Может быть, они просто хотят сунуть его в лапы Горбуна? Кто знает, а если это просто сговор между чернобородым и Лиаренусом, и в поместье уже ждут его появления? Во всяком случае, следует быть вдвойне осторожным.
Конан не ошибался. Как только они с Джилесом скрылись за поворотом, Гисан остановил своих спутников, направлявшихся к караван-сараю:
— Поворачивайте обратно, и быстро в поместье!