— Ты только вернись ко мне. Дай мне шанс извиниться! Всё будет хорошо, обещаю тебе! Я всё равно тебя никуда не отпущу!
От отвращения и обиды я стала задыхаться. Только на секунду прикрыла глаза и тут же открыла, а надо мной нависла сестричка. Я снова в келье, а над головой, прямо под потолком, небольшой оконный проём с решеткой.
— Почему ты не выпила отвар? — дохнула она на меня несвежим дыханием. — Сколько от тебя проблем, ведьма! Ты никогда его не получишь! Ты не заслуживаешь его любви.
Я даже ответить или спросить, кого она имела в виду, не успела. Я ещё не отошла от разительной смены обстановки, как девушка решила действовать.
Лицо резко накрыли какой-то вонючей тряпкой. Я хотела вытащить руки, но девушка навалилась мне на грудь всем телом и зафиксировала одеяло. Я стала задыхаться. Никогда бы не подумала, что такая худышка может обладать такой тяжестью и силой.
Она попыталась обмотать тряпкой мою голову, но я прижалась затылком к каменной подушке (спасибо, что она не мягкая), и у неё ничего не получалось. Я хоть и слабела, но умудрялась вдыхать воздух через вонючую ткань. Ещё немного — и грудь разорвёт от боли. Нехватка кислорода вызвала приток крови и мне казалось, что лёгкие горят огнем. В голове шумело.
«Не дамся, дрянь! Я ещё не успела пожить. Хоть и в этом грёбаном жутком месте, но я хочу жить»
Ноги мне никто не держал. Освободив их от одеяла (благо, ночнушка была с широким подолом), я вскинула и обхватила коленями голову девицы, скрещивая голени перед её лицом.
Резкий рывок — и хрупкая тушка опрокинулась в бок и назад, с противным хрустом стукнувшись головой о каменный угол дверного проёма. Я присела в кровати, спустив ноги и пытаясь отдышаться. Девчонка не подавала признаков жизни. А рядом с ее головой росла темная лужица.
«Блин, меня же казнят за убийство в монастыре», — подумала я с ужасом, пытаясь сообразить, как мне выпутаться из этого происшествия. Я вылила на себя отвар (предположительно яд или убойная доза снотворного), разорвала рубашку, взлохматила ещё больше волосы и, схватившись за ворот, побежала к двери, а оттуда просто вывалилась в коридор и больше не вставала. Холод грязных каменных плит проник внутрь вплоть до сердца.
Вскоре раздался крик, топот ног. Кто-то забежал внутрь кельи. А меня подняли на руки и занесли обратно.
К моему большому удивлению, шума почти не было. Как будто ничего и не случилось.
— Одевайся. Мы выезжаем сейчас же, — только и сказал мне мой якобы муж.
Было ещё очень рано, но светало. Дождь прекратился, но туман ещё стелился в низинах, храня сырость от зарождающегося дня и солнечных лучей.
Наш отряд состоял из десяти человек, включая меня и лэрда, как они его называли. Только отличался он от них значительно. Первое впечатление при дневном свете было таким же, как и в тёмной клетушке при свете лучины. Открыто его разглядывать или остальных воинов я не решалась.
Слабость никуда не ушла, но чувствовала я себя бодрее на свежем воздухе. Дышала полной грудью, пряча лицо под капюшоном и кутаясь в толстый шерстяной плед.
Я сидела на повозке, похожей на дроги, накрытые слоем сена. Рядом со мной восседала пухлая женщина, одетая в сто одёжек и прижимала к себе корзину, накрытую тоже пледом. В ней спал младенец. Предположительно, мой ребёнок.
Я грустно смотрела на дорогу, на две борозды, оставляемые деревянными колёсами в грязи, и на стройные ноги лошадей, месящих коричневую жижу.
Хотелось уснуть под чавканье и топот и проснуться дома. Никаких радужных мыслей насчёт будущего Мелинды у меня не было.
Глава 4. Маленькая победа
Остановились мы всего раз, чтобы справить, кому надо, малую нужду. Я бы ещё поменяла тряпки между ног. Но, наверное, придётся потерпеть. Тянущая боль внизу живота была пока терпима. Ещё и грудь ныла, но тоже терпимо, если не касаться её. Грудь наливалась и я чувствовала, что скоро у меня начнутся проблемы со сцеживанием молока.
Когда я с трудом залезла на дроги (помогать мне никто не спешил), мне в руки сунули свёрток из чистой тряпицы. В нём я нашла кусочек твёрдого сыра, по специфическому запаху овечий или козий, а также ломоть чёрного, грубого помола, хлеба.
Я давилась жёсткой пищей, пока моя спутница не протянула мне бутыль с сильно разведённым вином.
— Я не буду это пить, — отказалась я. — Мне бы простую воду.
— Это лучшее, что есть. Воду никто с собой не берёт в дорогу, — обиженно поджала губы женщина.
— Почему я не слышала, что ребёнок плачет? — вспомнила я о твердеющей груди. Всё-таки я не вынашивала это дитя и материнское чувство во мне ещё не проснулось.
— Я покормила его, когда вы спали, — всё ещё дуясь, пробурчала женщина.
— Ты кормилица? — спросила я.
— Нет, конечно, — возмутилась пышка, как будто я её оскорбила.
— Дона, когда ты успела сиськи молоком накачать? — воскликнул один из воинов. — Вроде не рожавшая. Надо у Гара поинтересоваться.
Раздался дружный хохот. Посыпались скабрезные шуточки. Один из массивных всадников с рыжими патлами грубо отчитал шутника, бросая взгляды на мою спутницу.
Я постаралась поймать в поле зрения чёрного коня, на котором ехал лэрд. Предсказуемо, что тот даже не оглянулся. Зато его спутник резко обернулся, но я успела опустить голову и сделала вид, что поправляю плед на корзине. Сунула руку глубже. Вроде тепло.
Но что-то не давало мне покоя. Сама не могла понять, что. Ребенок, вроде, действительно спал. Щёчки только были неестественно румяными. Поцеловала его в лоб. Вроде не горячий.
— Чем ты его кормила? — задала я снова вопрос.
— Вы такая неугомонная. Откуда такой интерес вдруг проснулся? Не плачет, в тепле. Что ещё надо? — дерзко ответила женщина и даже не отвела наглого взгляда.
— Это мой ребёнок. Если с ним что-нибудь случится, землю заставлю жрать. Отвечай, — повысила я голос.
Дона побледнела и её стало трясти. Она пыталась выдавить из себя слёзы.
— Что здесь происходит? — раздался голос с моей стороны.
— Я лишь интересуюсь… — не поднимая головы начала я.
— Вы меня взяли с собой, чтобы я присмотрела за молодым господином. А леди сопротивляется, — автоматной очередью выдала женщина, перебивая меня и довольная собой вздохнула.
— Что ты себе позволяешь? — возмутилась я. Но, поняв, что наступила абсолютная тишина, подняла голову и посмотрела прямо на Годвина.
«Господи, что за мужчина! — проскочило у меня в голове. — Побрить, постричь и отмыть — просто электрошок для эстета»
Широкий разворот плеч, гордо посаженная голова с аристократическими чертами, резковатыми, но правильными. Прямой нос, острые скулы, чувственный рот и жгуче-чёрные глаза. Волосы до плеч. Руки, ноги накаченные, мускулистые. Ткань одежды была растянута до предела. Не так повернётся — треснет. Широкий клетчатый плед закрывал туловище и левое плечо. За спиной торчала рукоять меча.
— Чем ты недовольна сейчас? Мне пожалеть, что я взял тебя с собой? — вкрадчиво спросил он. Тяжёлая аура давила, как невидимый груз. Внутри меня паниковала маленькая испуганная девчонка. Но сейчас разговор шёл не обо мне.
— Я хочу выяснить, чем кормят ребенка. Только и всего, — спокойно ответила я, радуясь, что голос не дрожит.
— Она не хотела пить вино. Брезгует, — не выдержала Дона, пытаясь увеличить мои прегрешения. Под взглядом чёрных глаз она поперхнулась. А я вздохнула чуть глубже. Смотреть прямо в глаза этому мужчине — то ещё испытание.