– Вы отплываете сегодня вечером?
– Я отправляюсь в Фолкстоун самое большее часа через два.
Он помолчал немного и продолжил сурово:
– Поскольку капитану даны инструкции быть готовым к отплытию в любой момент, мы будем в море еще до наступления темноты.
– И когда вы увидите папу, вы скажете ему, что я думаю о нем и люблю его?
– Я передам ему ваши слова, – пообещал маркиз более мягким голосом, чем он говорил раньше. – Я всей душой желаю, Анкана, чтобы вы были правы и чтобы ваш отец был жив, но, по моему мнению, было бы ошибкой питать слишком много надежд.
– Папа всегда говорит, что нужно искать правду, – сказала Анкана, – и хотя вы можете мне не верить, это именно то, что я делаю.
Она протянула ему руку и добавила:
– Благодарю вас за то, что вы так спешите отправиться в Бангкок по просьбе короля. Так как вы хорошо знаете папу, у меня такое чувство, что он может открыть вам, где он находится, и я уверена, что вы его найдете.
– Я вновь могу только сказать, что я надеюсь, что вы правы.
Произнося эти слова, он слышал в собственном голосе сомнение.
Он снова взял Анкану за руку. Взглянув на девушку, он подумал, как она отличалась от той, кого он ожидал увидеть.
– Bon voyage! – сказала она. – Желаю вам доброго пути и да хранят вас боги! – добавила она по-сиамски.
Маркиз остановился.
– Вы владеете сиамским?
– Немного, – призналась Анкана. – Вы не думаете, что я бы могла быть вам полезна, если бы вы взяли меня с собой?
– Нет, нет, конечно нет! – быстро отвечал маркиз. – Любая молодая женщина была бы только помехой в таком путешествии.
Помолчав мгновение, он сказал сурово:
– Как я уже вам сказал, я не намерен устраивать увеселительную прогулку или, если говорить откровенно, обременять себя вашей особой, когда я туда прибуду.
– Вы очень честны, – сказала Анкана, – но я больше всего хочу, милорд, чтобы вы поспешили.
Она смотрела на него, и в глазах у нее мелькнул страх.
– Я знаю, что папа жив, но я думаю, что он в такой ситуации – я в этом уверена, – в которой он нуждается в помощи, и я надеюсь, что вы сможете ее ему оказать.
Она говорила так уверенно, что маркиз счел бесполезным спорить с ней, уверяя, что ее отца нет в живых. Вместо этого он сказал:
– До свидания, Анкана. Когда я вернусь, я представлю вас моим родственникам, что мне следовало сделать раньше. У них есть дочери вашего возраста, которые будут только рады вас развлечь.
– Это очень любезно с вашей стороны, милорд, – сказала Анкана, – и, разумеется, я в высшей степени благодарна.
Снова в ее голосе прозвучала насмешливая нотка, которая ему очень не нравилась и которую он находил немного дерзкой.
Казалось, она посмеивалась над ним, считая его очень глупым.
По дороге домой он сказал себе, что можно было ожидать, что дочь Кэлвина Брука не будет похожа на других. Но он не представлял себе, насколько она будет от всех отличаться. К его крайнему неудовольствию, она обращалась с ним так, словно он не был способен понять, что она пыталась ему сказать.
Маркиз знал, что на Востоке местные жители почти всех стран, где он побывал, верили, что могут общаться посредством одних лишь мыслей. Люди знали о происшедшем за триста миль, где это случилось, за недели и даже месяцы до того, как приходили официальные сообщения о чьей-то смерти.
Но это не значило, что не бывало и ошибок.
Он не сомневался, что Анкану, дочь англичан, какой бы она ни была необычной, не стоило поощрять в ее убеждении, что отец жив. Она всего лишь принимала желаемое за действительное.
– Впрочем, я скоро узнаю, права она или нет – как только окажусь в Бангкоке, – сказал он себе.
Сразу по возвращении в Вэйл-Хаус он начал приготовления к путешествию.
Он поручил своему секретарю послать дорогой букет орхидей леди Сибил и выразить сожаления по поводу своего отсутствия на ужине. Тут он внезапно понял, что спасен от ее жалоб и слез, которых ему было не избежать, останься он в Лондоне.
Нет худа без добра, подумал он.
Он выглядел очень элегантным, когда садился в экипаж, чтобы отправиться на вокзал. Он знал, что для него приготовлен отдельный вагон и его лакей уже выехал вперед с багажом.
Проезжая по Парк-Лейн, он испытывал такое чувство, будто его ожидает приключение. Мысль о смерти Кэлвина Брука должна была бы вызвать у него глубокую скорбь. Но несмотря на то, что он был убежден, что это все вздор, он невольно вспоминал уверенный голос Анканы, когда она говорила:
– Папа не умер. Он жив!
Глава 2
Как и было запланировано, в скором поезде на Фолкстоун маркиза ожидал отдельный вагон. За ланчем, приготовленным его личным поваром, он выпил полбутылки шампанского из собственной винокурни. Когда поезд вскоре после четырех часов подошел к вокзалу Фолкстоуна, маркиз был в отличном настроении.