— Нет, не умираешь, — ответила юноше Сандра, пристально вглядываясь в зрачки его черных глаз.
По зрачкам она тоже научилась прочитывать немало интересного о приключившейся болезни, и в воспаленных глазах Фаона сейчас не было знака неизбежного, неотвратимого конца, который Сандра каким-то непонятным чутьем улавливала с первого взгляда.
И у нее сразу же полегчало на душе.
— Что у тебя болит? — просто спросила Сандра.
— Я не хочу никого видеть и не желаю ни с кем разговаривать, — с трудом проговорил Фаон и отвернулся к стене, непроизвольно морщась от боли в голове. — Я хочу умереть.
— О, у тебя ничего не получится. Нарочно умереть очень трудно. Ничего, полежи спокойно, скоро тебе станет легче, — терпеливо сказала Сандра, дотягиваясь и заботливо вытирая со лба юноши обильно выступивший пот. — Набирайся сил, потому что скоро тебе придется выпить одно очень сильное и очень горькое лекарство.
— Нет, не буду.
— Закрой глаза и полежи спокойно.
— А погадай мне, — вдруг попросил Фаон, вспомнив, что Алфидия говорила как-то, что лекарка, как никто, умеет гадать на прошлое и предсказывать будущее. — Мне нужно узнать об одном человеке, о женщине… о девушке.
— Нет, Фаон, сейчас нельзя.
— Но — почему? — даже слегка приподнялся Фаон на локтях и умоляюще посмотрел на Сандру. — Сейчас для меня это важнее жизни!
— Нельзя гадать тем, кто сильно болен, иначе все, что я скажу, будет неправдой, или предсказание придется истолковывать с точностью до наоборот.
— И пусть! Как угодно! Лишь бы мне узнать, кто она! Я возьму ее с собой в Афины, и мы там поженимся. Или — нет! Мы с ней останемся здесь и будем счастливы, а деду напишем, чтобы он нам сюда прислал мое наследство. Мне все равно! Алфидия говорила, что можно гадать на корень мандрагоры, но только моей мамочки теперь нет, а сам я не знаю, как это делается!
Фаон достал из-под покрывала какой-то корешок и протянул его Сандре.
Действительно, это был корень мандрагоры — Сандра знала, что из листьев и корней этого растения можно приготовить немало болеутоляющих средств, которые особенно хорошо действуют как снотворное.
Своей причудливой формой корешок мандрагоры сильно напоминал человеческую фигурку, причем фигуру женщины, и Сандре даже показалось, что она узнала в древесных изгибах гибкое тело Сапфо.
Впрочем, какое другое тело могла вспомнить Сандра, кроме знакомого до каждой ложбинки и косточки тела любимой подруги?
Сандра слышала, что знахарки умели что-то нашептывать на такой корень — кого-то заколдовывать и расколдовывать, делать обереги и наговоры.
Но Сандра не представляла, как это делается, и, повертев корень в руке, решила просто заварить корешок горячей водой и заставить Фаона выпить настой в виде снотворного.
— Ну? Что? — спросил Фаон.
— Но тогда, Фаон, сначала ты должен мне рассказать свою историю.
— Нет, — снова откинулся Фаон на подушку. — Я поклялся, что никому об этом не скажу ни слова. Лучше я тогда совсем умру.
И Фаон теперь с откровенной неприязнью посмотрел на эту малознакомую женщину с несколько заостренными чертами лица и отчужденным взглядом.
Чем она могла ему помочь? Разве способна была хоть что-то понять?
Уж если милые Филистина и Леонид в два голоса обманывали его, утверждая, что дочь Сапфо — стройная, смуглая девушка с браслетом на руке, никаким образом не могла оказаться в его объятиях, хотя Фаон уже владел ею, то что может нового сказать чужая лекарка?
Почему, зачем все взялись его обманывать? Наверное, все теперь зачем-то нарочно сговорились между собой? Но с какой целью?
— Отстаньте от меня все, — пробормотал юноша сердито.
Но Сандра прекрасно видела, что сейчас Фаону, как никогда, нужно высказаться — именно оттуда, из затаенного молчания, берет происхождение болезнь юноши и вся его душевная маета.
И молча повернувшись к очагу, который начал уже затухать, Сандра принялась спокойно подкладывать в огонь вместо хвороста сухие былки конопли.
Комната постепенно стала наполняться приятным, терпким дымом, от которого начинала слегка кружиться голова, а на ум приходить забытые воспоминания.
Часть травы Сандра бросила в кипящее на огне молоко, наблюдая, как оно стало приобретать зеленоватый оттенок.
«Пусть лучше выпьет зеленого, а не белого, — тихо усмехнулась про себя Сандра, вспоминая слова старой Диодоры. — Ведь он совсем зеленый еще, глупый».