— Здесь? — оглянулся по сторонам Леонид и пожал плечами: — Разумеется, я много раз с разных сторон подплывал к Лесбосу, но не уверен, что бывал именно здесь. Природа везде так похожа — леса, трава, белые камни, лишь люди между собой сильно различаются.
— А теперь вспомни, не встречал ли ты в здешних лесах молоденькую девушку, которая тебе безоглядно отдалась и кого ты больше потом никогда не видел?
— Ну… ты задаешь очень странные вопросы, — смущенно почесал бороду Леонид. — Поверь мне, Филистина, я не принадлежу к тем мужчинам, которые только и делают, что гоняются за женщинами, к какому бы народу те ни принадлежали, и потом составляют из рассказов о них целую коллекцию. Но вместе с тем я физически здоровый мужчина, и потому, скажу откровенно, у меня тоже порой случались внезапные увлечения. Но ведь это было раньше, до встречи с тобой. Вообще-то я считаю, что нам с тобой следует условиться не вспоминать о своем прошлом, а лучше вместе думать о новой жизни.
— Нет, погоди, Леонид, — прошептала словно обезумевшая Филистина, вовсе не слушая речей Леонида. — Погоди, ты должен вспомнить… В лесу… Молодая девушка, которая очень быстро бегала и звонко смеялась. Ее звали Тимада. Ты догнал ее… Ты обнажился перед ней…
Леонид сурово сдвинул брови.
Нет, такая невоздержанная, безмерная ревность — это было уже слишком!
И он не собирался терпеть подобных допросов ни сейчас, ни впредь.
Ведь Леонид тоже мог бы беспрерывно пытать Филистину, вызнавая, кто и где ее догонял и перед кем она обнажалась.
Поэтому он решил сейчас больше не церемониться.
— Тимада? — нахмурился Леонид. — Возможно, так и было. Да, я что-то такое припоминаю, в лесу. Кажется, она сама начала меня дразнить и смеяться, или что-то в этом роде. А много ли нужно, чтобы раззадорить пылкого юношу, каким я был в то время. Я ведь и теперь…
— Значит, так и есть, — прервала его Филистина, неестественно бледнея. — Ужасный, ужасный человек. Мы с тобой никогда не сможем быть счастливые и не сумеем быть вместе. Ведь тогда, после той встречи, маленькая Тимада родила ребенка, и Фаон — твой сын.
— Сын? Фаон? — переспросил Леонид, не в силах осознать сразу столь странной новости. — Как — сын? Ты хочешь сказать, Филистина, что у меня есть сын, наследник?
Но Филистина больше ничего не хотела сказать, потому что, схватившись за сердце, вскочила со скамейки и побежала к дому.
А Леонид продолжал озираться по сторонам, но теперь уже не в ожидании Алкея, а пытаясь признать здешние места и, действительно, припоминая все новые и новые подробности берега, который он, кажется, назвал про себя тогда розовым, потому что причалил сюда уже на закате, и вспоминая о своем давнем, коротком, как один миг, любовном приключении.
Алкей же подкатил ко двору дома Сапфо уже под вечер.
Он так спешил, что сегодня даже не обратил внимания, что по пути его хламида пропылилась несколько больше, чем обычно.
Алкею не терпелось порадовать Леонида, но особенно — удивить Сапфо, что он сумел так ловко и быстро провести с Митридатом переговоры насчет покупки дома и Филистины.
Пусть Сапфо лишний раз убедится, что настоящему мужчине сопутствует успех и в творчестве, и в политике, и в выгодных торговых сделках, и что такие люди, как он, Алкей, просто так на дороге не валяются.
Ведь прежде чем начать разговоры с Митридатом, Алкей буквально внушил ему, что отныне они относятся к единой политической группировке и потому должны жить общими интересами, затем как следует подпоил торговца вином и завел разговор про то, что на свете есть множество куда более важных и интересных вещей, чем женщины, и лишь потом поведал захмелевшему и обалдевшему соратнику последние новости.
Так что Митридат вовсе не слишком расстроился, когда услышал о скорой свадьбе Филистины, и даже обрадовался, узнав, что уже нашелся покупатель на дом, который прямо сейчас ему в руки дает такую хорошую цену.
Кроме того, Алкею почему-то думалось после последнего прощания с Сапфо, когда она посмотрела ему вослед с нежностью и с трудом удержалась от поцелуя, что совсем скоро и на его улице, а точнее, и в его собственном доме настанет праздник — праздничное шествие и свадебный пир, который будет устроен с невиданной в Митилене роскошью.