Трясогузка тоже остановилась, не чувствовала опасности.
— Да брось ты! Нашел добычу! Пошли!
Солнце опустилось за деревья, до поселковых бараков осталось рукой подать, Казаков ускорил шаги, сунул в рот папиросу, начал прикуривать на ходу.
Вздрогнул от выстрела.
Тимоха победно потряс ружьем.
Впереди, шагах в десяти, заряд дроби оставил след на утоптанной земле. Несколько темных пятнышек и пригвожденное к земле перышко.
— Навскидку в нее замандолил! Не целясь!
— Ну ты и мудило! — Казаков непонятно почему возмутился. — Убил птичку!..
Через улицу в полуприсядку, раскорячась, бежал лейтенант Батов с двумя ведрами вина.
Обрадовался Казакову.
— Вадим, идем к нам! Ты видишь, блядь, Терехов запретил водку продавать! Приходится хлебать это разливное алжирское говно! Да еще и деньги, гундосые пидары, до сих пор не дали! Еле наскребли!
Громко разговаривающая компания полупьяных мужчин вышла из-за угла.
Батов заволновался.
— Я сваливаю, Вадим! Эти ханыги сейчас попьют наше вино! Давай, заноси чемодан и к нам! Я жду!
Он шмыгнул за барак.
Казакова окружили, хлопали по плечам, толкали легонько и смеялись.
— Вы посмотрите! — орал Северчук. — Он еще в форме, змей!
С Казакова сорвали фуражку и с хохотом забросили на крышу клуба.
— Не волнуйся, Вадим! Там уже десятка три! Идем, выпьем!
— Вечером зайду, — пообещал Казаков и заспешил к себе, отделаться от чемодана и от этой дурацкой шинели…
Поплавок лампочки покачивался на ряби табачного дыма.
Занавешенное солдатским одеялом окно.
Было душно и воняло дрянью, но Казаков не жалел, что зашел, — истосковался по человеческому общению.
Общество было удручено усталостью.
Панкин и Янич подремывали, положив локти на стол, и не обратили внимания ни на Казакова, ни на вошедшего следом Коровина. Петя Кушник односложными фразами рассказывал о своей тяжбе с командиром четвертой роты по поводу очередности чистки уборной второго батальона. Его собеседница, нездешняя молодая женщина, с закрытыми глазами без аппетита ела подсохшую яичницу.
Женщина, задрав подбородок, улыбнулась и, не открывая глаз, представилась:
— Шура.
Озадаченный Казаков церемонно шаркнул ножкой, более пьяный Коровин приветствовал даму, по-индийски сложа руки.
Батов захлопотал, разрезал огурец и протянул по половинке.
— Закусывайте! Попозже схожу, потрушу еще строителя. У него целая плантация, у этого козла рогатого, майора!
Все выпили. Петя Кушник с омерзением сплюнул в пустую консервную банку, остальных передернуло — вино было действительно отвратным.
— Где вы подобрали эту чертиху? — шепотом спросил Казаков. — Она уже спит, что ли?
— Познакомился вчера… Это у нее с веками что-то, не открываются, только щелочки… А так баба ничего… Можешь подвалить. Ты у нас из заключения! — тихо засмеялся Батов.
Петя Кушник заголосил было песню, но его оборвали, хотелось просто поговорить.
— Убить меня, не понимаю я эту контору! — говорил Батов. — Завтра последний день, а до сих пор нет приказа о дембеле! Отделаться бы им от нас побыстрее, чтоб хоть кадровые лейтенанты не спивались с нами! Так нет, все через жопу! Тянут, тянут! Привыкли действовать людям на яйца! Как будто нет у них важнее задачи, чем изговнять нам спокойный дембель!
Гости согласно выпили.
— Что ты хочешь! — горячо сказал Коровин. — Вот я прочел, со всеми можно договориться! С обезьянами, с дельфинами, даже с кальмарами ищут общий язык! Но не в армии! Такую дурость, как здесь, поискать, блядь, надо! С чем сравнить — не знаю! Долбоеб на долбоебе, кто что решает — неизвестно, логика первобытная, гонора полная жопа! Одним словом, куриный ум!
Петя Кушник движением краба, боком-боком, добрался до кровати и заснул.
Решили выйти на воздух.
Шура разговорилась. Ехала в отпуск в дом отдыха, работает в Биробиджане стрелочницей, сказали, что из Ледяной в Солнечное ходит автобус, на станции ее пригласили погостить, вот она и пришла сюда, завтра пора уже и уезжать.
— Ну ты как? — нетерпеливо зашептал Коровин. — Если ты идешь с ней, так иди! А нет — я ее приголублю!
Казаков стоял, пошатываясь, в обнимку с Батовым.
— Какой от меня толк… Пойду спать… Да и страшная она, как моя жизнь! Дома через два дня будем…
Усиленная темнотой, где-то играла музыка.
Возле клуба пьяно кричали.
Коровин отвел Шуру в сторонку, уговорил нагнуться, чтоб на земле на валяться, женщина, упершись руками в сосну, немного смущалась, покорно посмеивалась, пытаясь превратить все в шутку…