Она махнула рукой, в упор посмотрела на меня и с сарказмом бросила:
— Ну что, Дмитрий Васильевич, составили представление о классном руководителе девятого “Б”?
— То есть? — смутился я, потому что действительно уже составил о ней свое представление. Ничего не скажешь: умна, проницательна и с хорошей реакцией.
— Как же, как же! — насмешливо продолжала Ромашина. — По тому, как вы спрашивали, как слушали, я же видела что вы прямо-таки лепите мои портрет. Думаете, я злая, скрипучая, консерватор? Вовсе не такая! И свой девятый “Б” люблю. И хороших, и плохих, и отличников, и двоечников. Что вас еще интересует? Кладу руку на классный журнал и клянусь говорить правду, правду и только правду…
Вообще-то она нервничала. Я это видел.
— Никита Гладышев дружил с кем-нибудь из класса?
— Да, с Мишей Тороповым.
— Тоже отличник?
— Нет. Середняк. Довольно робкий, пугливый мальчишка. Ему частенько доставалось о Терехова. Вот уж кто сорвиголова!
— Что же связывало Гладышева и Торопова.
— Не знаю, — пожала плечами Ромашина. — Думаю. Никите нравилось выглядеть еще более эффектно на “средней плане” Миши Торопова. Вы только поймите меня правильно, товарищ Красиков. Я потрясена случившимся, но думаю, что для вас теперь важнее не мои эмоции, а…
— Да, да! — кивнул я. — Конечно. Ваш рассказ для меня очень важен. Скажите, а какие отношения были у Гладышева с Тереховым?
— Наверное, сложные. Видите ли, они оба претендовали на роль лидеров в классе. Никита, так сказать, в плане интеллекта, а Терехов — физической силы. И каждый из них хотел держать класс под своим влиянием. Впрочем, Терехов не рисковал задираться с Гладышевым, насколько мне известно.
— Понятно.
Мы поговорили с Елизаветой Павловной еще несколько минут и распрощались.
16 мая 1978 года, вторник, 15 часов
Расставшись с Ромашиной я вернулся в школу № 47. В канцелярии мне сообщили домашний адрес Миши Торопова. О нем классный руководитель отозвалась как об ученике среднем, мальчишке робком и пугливом. Но именно с ним дружил Никита Гладышев, лидер класса. Это уже интриговало. Торопову частенько доставалось от Николая Терехова. Почему же Никита Гладышев не вступался за друга? Неужели ему было безразлично, что Мишу обижает Терехов? Наконец, меня интересует и сам Терехов, потому что он, как и Никита Гладышев, тоже хотел быть лидером класса. Мы с ним обязательно встретимся, но чуть позднее когда я соберу о нем достаточную информацию.
…Миша Торопов жил недалеко от нового Дворца спорта. Дверь открыл долговязый подросток, смотревший на меня удивленно-вопрошающе.
— Вы Михаил Торопов? — спросил я, делая шаг вперед.
— Да-а… Здрасьте…
— Меня зовут Дмитрием Васильевичем. У вас найдется немного времени, чтобы поговорить?
— Конечно, — кивнул он. — Проходите, пожалуйста.
Судя по планировке прихожей, квартира Тороповых была трехкомнатной. Миша занимал небольшую солнечную комнату. В ней было уютно и пахло деревом. Видимо, потому что всюду стояли, сидели, лежали “деревянные люди” пешие воины в кольчугах, с копьями и луками, пушкари времен Ивана Грозного, конные гвардейцы с саблям наголо, летчики в самолетах, трактористы на тракторах, дети, взявшиеся за руки в хороводе…
Честно признаюсь, я был ошеломлен этим уникальным в своем роде музеем. Я ведь и сам неравнодушен к дереву, в свободное время творю кое-какие поделки. Но мне было далеко до этих!
— И это все ваши работы Миша? — спросил наконец я.
— Что вы! —смутился юноша. — Общие. Мама, папа и я сделали. А вот это…
Он подошел к остекленному шкафу и достал оттуда смешного пузатого повара.
— Яшкина работа! — с гордостью произнес Миша. — Братика моего. Он еще маленький, ему шесть лет. Но он тоже любит вырезать.
— Ого! — воскликнул я. — Яша, наверное самый знаменитый человек в своем детском саду.
— Нет, — погрустнел Миша. — Яша в детский сад не ходит. Он вообще у нас не ходит. У него только руки двигаются, а все остальное парализовано.
И от его слов все вокруг внезапно потухло. Я сердцем прикоснулся к трагедии этой одаренной семьи ощутил ее боль.
— Но Яшка — веселый человек! — снова заговорил Миша. — И всегда вырезает смешных человечков. А вы кто? — с детском непосредственностью перевел он разговор.