Мы уже здорово отмахали в сторону Кабула, когда впереди раздался мощный взрыв, и колонна остановилась. Прислушался. Стрельбы нет. Значит, это не налёт, а обычный подрыв впереди колонны, а это не моя проблема и, опёршись спиной на вещмешок, продолжал дремать. Через некоторое время колонна тронулась дальше, объезжая подбитую машину.
Вдруг мощный взрыв подкинул наш БТР так, что со всей силы влепился башкой в крышу десанта. Искры посыпались из глаз! И голову защемило от боли, а в ушах повис пульсирующий гул. Дотронувшись до головы, утешал себя мыслью: хорошо, что на голове была зимняя шапка, и впечатался в броню мягким козырьком. Болью отдавало всё тело, т. к. задел за борт плечом и ногой. Но, слава Богу, всё шевелилось, и боль отступала.
Хотелось вылезти и осмотреться. Только приподнял крышку люка, как внутрь ворвалось плотное облако пыли. Торопливо закрыл люк, на все лады костеря духов. Выждал немного и открыл опять люк. Пыль уже заметно улеглась.
Впереди, накренившись на бок, стояла подорвавшаяся БМРка (боевая машина разминирования), а не доезжая до неё метров20, подорвались мы на обочине дороги. Вдоль колонны бежали два офицера, ругаясь матом: «Где эти грёбаные сапёры??»
«Да здесь!»:- откликнулся я с недовольной гримасой, от того что ломило от боли череп, да и раздражение офицеров тоже было неприятно. Услышав мой голос, офицеры уже вполне миролюбиво предложили проверить объезд через кювет, нет ли мин за обочиной дороги.
Бывают же совпадения, мина разорвалась именно под тем БТРом, в котором ехали сапёры. Взяв щупы, мы с молодым сапёром проверили откос дороги и объезд. Мин не было. Первый БТР съехал потихонечку с откоса, сделал полукруг по проверенной площадке, забрался на дорогу и проехал вперёд, ожидая следующие машины. По его следам осторожно поехали другие БТРы и машины.
Боевая машина разминирования.Пользуясь заминкой, подошёл к БМРке. В командирском люке, крепко обхватив голову руками, сидел контуженый начальник инженерной службы — вполне молодой майор, чуть больше 30-ти, небольшого роста, неспортивного телосложения, с мягким благородным лицом. Он был спокойным командиром, ни на кого не орал, приказывал спокойно, словно просил об одолжении у равного с ним человека.
БМРка съехала в большую, около 3-х метров в глубину и в диаметре около 8 метров воронку. Извиваясь по склону воронки, сползла перебитая «гусеница», а на дне лежал вырванный с корнем балансир. Рядом с БМРкой стоял мой взводный старший лейтенант Иванов, молодой офицер, недавно окончивший военно-инженерное училище в Рязани, кареглазый, с пухлыми губами и густой, чёрной, кучерявой шевелюрой.
Он рассказал мне о том, что БМРка подорвалась на фугасе. Контужен капитан и механик-водитель, их уже забрали медики. Это событие сломало капитана. Пока мы были на операции, он добивался своей отправки в госпиталь и строчил рапорты о переводе в штаб армии в Кабул. Перемены в нём произошли разительные. Он был весь углублён в свои тревожные переживания, как унести ноги из боевого полка, не заботясь о том, что всё это, видно, и неприятно бойцам и офицерам.
От воронки шёл душный горьковатый запах тротила. Я спустился в воронку, чтобы найти остатки взрывного устройства. Увидел кусок металлического штыря и выдернул его из земли. Это была скоба с остатком оборванного провода. Всё стало ясно. Фугас был поставлен специально на гусеничную технику.
Когда БМРка наехала на две рядом лежащих скобы, то замкнула взрывную цепь, и в то же мгновение раздался страшной силы взрыв. Хорошо, что никто не погиб. Перекинулся своими соображениями с взводным. Он предлагал мне остаться, но мне не хотелось тереться рядом со своим начальством, и я побежал к месту расположения пехотной роты. Вскоре колонна тронулась.
Дорога.Я сидел на броне БТРа и любовался придорожными горными пейзажами. Кое-где ещё лежал снег. Временами объезжали битую русскую технику. Я с опаской поглядывал на возвышающиеся над дорогой скалы. Солнце пригревало, но ветер был холодным.