Бригады телевизионщиков и репортеров так и не появились в округе, но все ящерицы старательно намазывались косметикой и были наготове, чтобы предстать перед камерами во всеоружии.
Пух усиленно распускала слухи, будто Джакалоп дал ей третий глаз. Ле Люп молча засунул деньги, которые она принесла, в ботинок и выставил ее за дверь. Пух приволакивала к нему восхищенных клиентов, чтобы они могли засвидетельствовать ее сверхъестественные способности, но стоило любому из ее «Джонов» увидеть сияющий нимб над моей головой, как он тут же впадал в ступор. Старательно замаскированная Ле Люпом подсветка обеспечивала неровное, однако заметное сияние, вроде того, что было у лучезарного Джакалопа. Ле Люп объяснил, что этот маленький обман необходим для того, чтобы лишь подчеркнуть исходящую от меня натуральную ауру, которую плохо различают усталые шоферские глаза. Клиенты Пух были так возбуждены рассказами уже побывавших здесь коллег, что сразу брякались на колени. Большие чаевые, которые они приготовили Ле Люпу в признательность за таланты Пух, тут же перекочевывали на поднос с пожертвованиями, с прибавкой еще полсотни баксов и просьбой помолиться за них: чтобы им следовать невредимыми через весовые станции под бдительным оком инспектора. Пух приходилось напоминать им, зачем они сюда явились. Но на нее уже не обращали внимания и бормотали свои просьбы мне, новой святой дальнобойщиков. Наконец она в отчаянии набросилась на поднос, пытаясь забрать свой навар, и я едва успел предупреждающе крикнуть, увидев взметнувшийся кулак Ле Люпа. Пух оторвалась от денег, посмотрев на меня — в глазах ее пылала ярость. Но кулак уже настиг ее, прежде чем я успел что-то сказать.
Ле Люп так и не «помазал» меня. Он обращался со мной точно с прикормленным диким зверем — даже гладил с какой-то опаской, хотя, по слухам, все местные ящерицы носили отметины от его зубов. Он никогда не вонзал мне зубы в шею, чтобы оставить свое клеймо и ввести в кровь свою слюну, вызвав вечное неутолимое желание.
Он только гладил меня по головке да пятки чесал. Короче, занимался тем же самым, чем раньше Глэд. И дальнобойщики не смели ко мне прикоснуться. Временами патрон так зажимал мне ладонь, что казалось, сейчас он ее сломает, но я только закусывал губу, не издавая ни звука, и тогда Ле Люп немедленно оставлял меня в покое.
Одежда, в которой я сюда приехал, давно истрепалась и была заменена на ангельские кружевные одеяния в оборочках, в которые облачил меня Ле Люп. Я лежал как декоративное украшение поверх одеял.
Ле Люп пальцем не трогал меня, даже во время переодевания, словно я стал чем-то неприкосновенным. Если я говорил, что не могу дотянуться до молнии на спине, она так и оставалась расстегнутой.
— Он не хочет осквернить тебя своим прикосновением, — пояснила Стелла, кормившая меня с ложечки прямо в кровати. — Как только Ле Люп увидел твою детскую нетронутую кожу — она поежилась, — он испугался, что мог покуситься на тебя и навлечь вечное проклятие на свою душу.
— А также на свой гребаный поднос для приношений, — сплюнула Пух.
— Что это торчит у тебя из-под блузки? — спросил Ле Люп однажды, когда я надел непривычно тесный шелковый топик.
— Это же крестик, разве не ясно? — пояснила Петуния. — Она его никогда не снимает. Самодельный резной крест, он так классно проступает у нес под одеждой.
Я только кивнул и притворно закашлялся, зажимая грудь рукой, чтобы скрыть предмет, выдающий меня с головой.
— Что-то он слишком велик для крестика, — сказал Ле Люп, пересчитывая пачки денег. — Я куплю тебе другой в универсаме «Пэй-март».
Я неохотно расстался с енотовым пенисом, вышвырнув его за окно и понимая, что теперь моя карьера похоронена под одним из раскидистых лопухов скунсовой капусты.
Я завидовал Пух, которая красовалась в кожаных мини-юбках, бюстгальтерах с серебряными блестками, на тонких до головокружения шпильках. Она притаскивала Ле Люпу все больше мятых банкнот, которые он, не глядя, засовывал в башмаки.
— Надеюсь, твое здоровье не подведет нас в ближайшее время, — вымолвил он со знакомой усмешкой, после того как у моей кровати были протянуты бархатные канаты, чтобы организовать очередь и избежать случайностей в виде драк и перестрелок.