Словно ведьма, преследуемая инквизицией, я бросился к лесному болоту.
Позади доносились вопли, меня называли всеми сатанинскими именами, какие мне доводилось слышать, и даже до сих пор незнакомыми. Болотные травы, саррацении, гелиамфоры и пузырчатка жалили в лодыжки, а рой москитов присосался ко мне, как к вишневой газировке. Я затаился за исполинскими вонючими зарослями скунсовой капусты. Сквозь листья можно было разглядеть толпу с уже горящими факелами, впереди которой плясали гротескные тени.
— Господи, — пробормотал я чуть слышно. — Как же я влип!
— Ши-ра, Ши-ра! Сара! Сара! Ши-ра! — различил я зов издали. Это был голос Пух. Высунувшись из кустов, я рассмотрел на краю леса ее фигуру, одиноко шарившую фонариком по кустам. Я встал под луч света, ударивший мне в грудь.
— Это ты? — громким шепотом окликнула она, остолбенев от этого зрелища.
— Выключи свет, — ответил я таким же пронзительным шепотом.
Щелкнув фонариком, она стала продираться сквозь кустарник.
— Где ты?
— Тут… сюда. — Я наводил ее голосом. Вынырнув у Пух из-за спины, я похлопал ее по плечу.
Пух вздрогнула.
— Черт возьми! — Она заморгала, привыкая к свету узкого лунного серпа. — Ну и вонь!
Я едва сдержал себя, чтобы не броситься ей в объятия. Охватив себя руками и стуча зубами, я безуспешно пытался согреться.
— Да ты же голышом, как персиковая косточка, — заметила Пух.
Я кивнул — речь шла об очевидном. Осмотрев меня сверху донизу и споткнувшись где-то посередине, она затрясла головой, как лошадь, и дико заржала.
— О, Боже! — зажав рот ладонью, она похлопала меня по плечу. — Прости. Просто эта штука напоминает… — И Пух снова сложилась пополам от смеха.
По неведомой причине я тоже расхохотался, хотя смех быстро перешел в нервные рыдания — но Пух этого не заметила.
— Ф-фу, — перевела она дыхание, вытирая глаза. — Извини, просто такое впечатление, что он у тебя не там приставлен.
— Я не просил, чтобы мне его там ставили.
— Ну да, если они изловят тебя, — она ткнула пальцем за плечо, на дайнер, — то с охотой помогут избавиться от этой соски! — Она снова прыснула в рукав.
— Ты мне поможешь, Пух? — подергал я рукав ее кожаной курточки.
— Да что за хрень стряслась? Ты мне сначала объясни! — Она хлопнула меня ладонью в висок.
Оглушенный, я невольно шагнул назад, ожидая следующего удара. Пух, видимо, почувствовала мою растерянность.
— Ты же должен был ехать с Лаймоном к себе домой, а не трахаться с ним в каморке! — гневно прошипела она.
— Я не знаю, что произошло… — Я уставился на свои голые ноги, утопавшие в пружинистом мху.
— Что произошло? Да ты просто поступил по-жлобски. Он всем раззвонил, что ты слупил с него пять сотен долларов!
— Пять? Две — он больше не давал мне ни цента!
— Какая теперь, на хрен, разница! Ни фига себе! Ты же знаешь, на что он падок. Что, забыл, кто ты на самом деле? — Она шлепнула меня по руке.
— Ты же сама понимаешь, — шепотом отвечал я.
Она снова влепила мне по руке.
— Я так и знала, что вы вдвоем только еще больше влипнете. — Она прихлопнула на моей груди насекомое… — Я так и знала, что ты не удержишься, чтобы не содрать бабки с этого лоха! Думаешь, крутой!
Я посмотрел на раздавленного комара, прилипшего к моим ребрам.
— Это были не его деньги.
— Да ну? Он сам тебе это сказал? — насмешливо фыркнула она.
— Это не его деньги, — упрямо повторил я.
— Да, конечно, верю. И Ле Люп расплачивался с тобой одними Барби. Сколько ты получал от Ле Люпа?
Я покачал головой.
— Где ты прячешь свои деньги? Скажешь — я помогу тебе выбраться отсюда.
— Ты прекрасно знала, что Лаймон вовсе не собирался везти меня домой, — сказал я и закрыл глаза.
— Да, это моя ошибка. Это ведь я одна виновата, я заставила тебя надуть Ле Люпа еще тогда, у Джакалопа. Ле Люпа, мою единственную настоящую любовь. Это же я всем раззвонила, что ты святая. И конечно же я — кто еще? — заставляла тебя целый день пролеживать ленивую задницу в постели, вытворяя всякие чудеса, вымогать бабки у дальнобойщиков и превращать Ле Люпа в стирающего трусики педофила типа Лаймона!
Я выдохнул так, будто меня ткнули в живот.