Каменные ступеньки приятно холодили босые ступни. Она еще раз выругалась, обернулась и плюнула на дверь напоследок. Я не понял зачем, но мне показалось это забавным.
— Что такое? — посмотрела она так, будто только что заметила меня. — Слушай — как ты вырос! Должно быть, он кормил тебя на убой — не то что меня.
Волосы ее были коротко острижены и заткнуты зеленой шпилькой. В ноздре появилась блестящая сережка.
— Он ничего мне не сделает, — победно заявила она. — Потому что не захочет со мной связываться. — И потащил я меня по лестнице. — Я его обставила.
Что-то шелохнулось в полумраке. Она резко повернулась — и это отпрянуло.
— Говорила тебе — мы партнеры. Я тебя не брошу, — и похлопала меня по ладошке.
Когда с последней каменной ступеньки мы сошли на землю, мои босые пятки защекотала трава. Я рассмеялся. Видимо, она не поняла причину смеха и, бросив короткий недоуменный взгляд, потащила меня к стоявшему поодаль грузовику, попутно сообщив:
— Это твой новый папа.
Улыбку вдруг стерло с моего лица. Мне стало совсем не смешно, когда я увидел за рулем человека в бейсболке, надетой задом наперед.
Я оглянулся на дверь храма.
— Залазь, — сказала она и нетерпеливо прищелкнула языком, совсем как бабушка.
Я забрался в кабину и следом запрыгнула она.
— Ч-черт… получилось так просто. Думала, будет хуже. Говорила же тебе — ничего ему со мной не справиться. Я ему не по зубам. — Она забарабанила пальцами по панели. — Я его знаю как облупленного.
Мне хотелось спросить, что же она имеет в виду. Что она знает о дедушке, неизвестного мне.
Но в этот момент мы поехали, и я снова оглянулся на церковь, которая становилась все меньше и меньше.
— Знакомься — это Кенни, у него свой грузовик, — сказала она, доставая бутылку из коричневого бумажного пакета.
— Да, паренек. Давно не видел маму? — Ко мне обернулось несколько туповатое, но вполне располагающее лицо.
— Два года, — ответила она за меня и снова потянулась к бутылке. — Надо же, целых два года…
— Если бы мы не решили приехать сегодня, прошло бы еще два, — засмеялся он. — Это тебе не за сигаретами притормозить.
— Я своего не отдам, — упрямо изрекла она.
— Ка-кая крутая мамуля, — он схватил ее за остриженные волосы мохнатой рукой и привлек для поцелуя. — Теперь я знаю, что ты вызубрила кой-какие религиозные истины. Только вот с исполнением их у нас пока не очень. — Он ткнул пальцем в серебряный крестик, висевший на зеркальце. — У меня тоже есть свои дела с Господом, но, если ты начнешь молиться, как твои папаша с мамашей, смотри не расквась лоб. — Он подмигнул мне. — Вот тебе и кроватка, — и дернул полог сатиновой занавески, прикрывавшей спальник за его спиной, мотнув туда головой. — Устраивайся.
Я пролез сквозь шторы и обнаружил за ними вполне уютное помещение. Забравшись под пропахшие потом одеяла, я уснул под рокот мотора, споривший с их веселыми голосами.
— Ты там присматривай, Кенни, за мной, понял?
Сквозь щель в занавеске я увидел, как Сара напяливает платиновый парик и взбивает пышные искусственные локоны над голыми плечами.
— Ну, как всегда, — он ударил по баранке.
— Всегда — у тебя не очень-то получается, а я не хочу, чтобы мне руку сломали, пока ты будешь висеть на какой-нибудь придорожной ящерице.
— Буду следить за тобой отсюда, заодно и в книжке надо кой-чего подкрасить. — Он демонстративно пролистнул перед ней страницы своего формуляра. — На последней весовой станции нас опустили. Придется немножко подмухлевать. — Он расстроенно покачал головой, перелистывая документы. — Это ж надо, как опустили, — зацокал он языком. — Да еще пришлось давать такого крюка — забирать твоего малыша…
— Да пошел ты к черту — я больше зарабатываю, чем ты за своей баранкой.
Она дерзко сунула ему ногу в пах с видом превосходства. Он погладил ее бедро.
— Так зачем, говоришь, мы встали? — с намеком произнес он и стал пригибать ее голову к джинсам.
— За помаду нужно платить! — с вызовом отвечала она.
— Тогда удачной тебе охоты, ночная бабочка, — рассмеялся он, выпуская ее. — Не бойся, буду начеку. — И шлепнул по заднице, когда она выбиралась из машины.
Она еще что-то шепнула ему на ухо, отчего он снова рассмеялся.
— Ну, до встречи!
— Ага, — ответил он и, когда захлопнулась дверь, стал безмолвно созерцать свою книжку, сложенную шалашиком на бедре. Затем со вздохом отбросил ее. Вставил в магнитофон кассету с «кантри» и стал подпрыгивать, отчего кабина заходила ходуном будто на «чертовом колесе» в парке развлечений.