Нескольким муравьям удалось обнаружить другую лазейку, в пяти дюймах от главного входа.
— Разве ты не любишь папулю? — надрывался он, сопровождая свои просьбы надсадным кашлем.
Я злился на себя, что не догадался законопатить обе дыры.
— Крошка? Ну, крошка же?
Нагнувшись, я прицельно пнул носком в дыру «черного хода».
— Ты меня слышишь?
Ага, вот они и запаниковали. Я довольно улыбнулся.
— Крошка! — взывал он.
— Да, сэр…
— Мне пора… поцелуй за меня сестру.
— Я видела еще клевое желтое платьице, — завел я.
— Все, что захочешь. Люблю тебя, булочка моя марципановая.
Я так же тупо кивнул и запустил ноготь так глубоко, что добрался до проводов.
— Пока… — прокашлял он, — прощайте, мои курочки.
Снова кивнув, я гадал, ударит меня током или нет, если я заберусь поглубже.
— Ты еще там?.. Я вешаю трубочку. Алло? До свидания… бай-бай…
Короткие гудки. Наконец я отважился и вонзил ноготь под электрические провода. Ничего не случилось. Никакого удара, мой палец не ощутил ровным счетом ничего. Я повесил трубку и топнул на муравьев.
Как-то утром я услыхал, как Сара орет по таксофону. «Шнайдеру Грузоперевозки» удалось перехватить ее на обратном пути из клуба.
— Отшейся, мудак! — вопила она. — Нет, не возвращайся, твои сушеные яйца сгодятся только на затычку для ванны.
Я включил сериал про Багса Банни погромче, но все равно из коридора доносились удары трубки, которую она вознамерилась разбить об аппарат.
Да и платьица были так себе…
Я почти не выходил. Только в забегаловку за «чириоуз» и в магазин при гостинице, куда заскакивал раз в два дня покупать нам «Динг-Донги».
Полиция опять положила на меня глаз, поскольку во мне снова возникло зло. Сара сказала, что в стрип-клуб приходил коп и показывал мою фотографию. Сперва я не поверил, но неделю спустя полицейские мигалки и сирены окружили здание клуба.
Я спрятался под кровать. Полиция колотила в двери по всему коридору. Снаружи зазвенели ключами, затем щелкнул замок, и я прижался к вытоптанному пыльному ковру.
— Видишь, амиго, — здесь нет проституток, — твердил кубинец-портье.
Фонарики зашарили по полу. Черные ботинки направились прямо ко мне.
— Нету, нету, — тараторил портье. Но ботинки были уже возле самой кровати, и я затаил дыхание. Они остановились и затем направились в сторону ванной.
— Я же говорил вам — нету!
Три дня Сара не появлялась дома.
— Меня три дня продержали в кутузке! — закричала она, бросая в меня снятыми туфлями. В этот раз я не стал уклоняться и прятаться. — Слава Богу еще, хозяева клуба вытащили нас оттуда… или я бы тебе показала! — Лицо ее приобрело желтоватый оттенок, руки тряслись.
Довольно долго после ухода Сары я оставался под кроватью, выскакивая оттуда, только чтобы забежать в туалет, захватив попутно пригоршню хлопьев «Динг-Донг». Но иногда я предпочитал перетерпеть. Я молил Иисуса исцелить меня от зла, спасти меня, возродить. Я перечитал на память все псалмы, все притчи, главы и стихи, которые знал, сотни раз, пока они не заполнили мои сновидения.
— Прости, прости, — шептал я, обращаясь к Саре. — Я… я пытался отразить Сатану. Я не хотел, чтобы он снова завладел мною.
— Ладно… допустим… но ты должен был лучше постараться! — Она сидела на кровати, обхватив колени, и тряслась от рыданий.
— Я молил Господа, чтобы он вернул тебя. Молил и молил…
— Заткнись, паскудник…
— По… полиция меня не нашла, и ты вернулась — потому что я просил его. Это он привел тебя домой. «В Господе спасение мое и слава моя: камень силы моей».
Она сграбастала с ночного столика тяжелый стакан из мотеля — увесистый, с толстыми стенками. Стакан со стуком ударился мне в ключицу. Я слышал, как в ней что-то хрустнуло.
— Твое счастье. Я целила в твою паскудную наглую рожу!
Боль кромсала меня ледяными ножницами, но я даже не шелохнулся. Только вытер слезы.
— Что уставился на меня, чертов недоделок? Что? Думаешь, ты лучше? Да если б не я, гореть бы тебе в аду! — Она подняла стакан, который, отпрыгнув от меня, подкатился к ее ногам.
— Я… я оч-чень хорошо молился, — заикаясь, выдавил я.
— Я же тебе сказала — заткнуться!
Словно в замедленном кино, я видел, как она размахивается и швыряет в меня тем же стаканом. Глаза мои неотрывно следили, как он приближается к моему лицу. Но удар пришелся в живот. Я согнулся, оттого что мгновенно перехватило дыхание.