В ту пору Сара встретила Луизу Аббема, портретистку, всегда одевавшуюся мужчиной, которая специализировалась на женских портретах. В 1875 году она пишет прекрасный портрет актрисы в классической манере, а было ей тогда всего двадцать два года. Им приписывали лесбийскую связь: Луиза не скрывала своего пристрастия к женщинам и, судя по всему, влюбилась в Сару, которую, в свою очередь, пленила эта требовательная и волевая артистическая личность. Если Сара Бернар давала пищу для газетных толков своими бурными романами с мужчинами, то с неменьшей охотой, но более сдержанно, покоряла и женщин, которыми любила окружать себя. Аббема и Клэрен, оба талантливые художники, до самой смерти сохранят ей верность.
Тем временем Перрен поручил Саре роль Берты в «Дочери Роланда», патриотической драме Анри де Борнье, где дочь героя влюбляется в предателя Гане-лона. В феврале в этой роли ее ожидал большой успех, а в апреле того же года — провал в пьесе Эмиля Ожье «Габриэль».
В начале следующего года Дюма-сын закончил «Иностранку». Сара хотела играть герцогиню де Сетмон, но роль отдали Софи Круазетт, а ей досталась мисс Кларксон. Таким образом, ссора, как при постановке «Сфинкса», повторяется, только гнев Сары обращается на Перрена, сама же она старается наилучшим образом выстроить предназначавшуюся ей роль. Играя своенравную авантюристку, Сара была великолепна, и успех премьеры, состоявшейся 14 февраля 1876 года, смягчил на время обиды и соперничество. Актрисе наверняка доставляло немалое удовольствие произносить тирады мисс Кларксон, вроде, например, вот этой, вторившей слухам, которые распространяли газеты о сомнительном происхождении актрисы и галантных приключениях: «Меня уже не называли по имени, меня называли Иностранкой, и были правы. Да, иностранка, без семьи, без друзей, без родины, иностранка, чуждая вашим традициям, вашим радостям, но и вашему рабству, мной руководит лишь моя фантазия да еще ненависть, переполняющая мое сердце, ум и душу, ненависть к тому существу, которое зовут мужчиной, да, я видела, он приближался ко мне точно так же, как к моей матери, чтобы опозорить ее и унизить в угоду своей гордыне и наслаждению». Пока она репетировала пьесу, ее имя снова не сходило у всех с языка: один дипломат, Эдмон де Лагрене, защищал ее честь, вызвав на дуэль журналиста, автора злобной статьи, и тем самым укрепив ее репутацию роковой женщины.
Сара по-прежнему посвящает свободное время скульптуре, она собирается выставить свое творение на Салоне 1876 года и создает скульптурную группу, что-то вроде «Скорбящей матери», сюжет ей подсказала встреча в бухте Усопших в Финистере со старой женщиной, которая, потеряв всех сыновей в море, увидела, как и внука, в свою очередь, унесли волны. Сара поистине воспылала страстью к скульптуре. «Теперь мне казалось, что мое призвание — быть скульптором, и я охладела к театру. Он стал для меня повинностью, и при первой возможности я старалась оттуда улизнуть», — вспоминала она. Скульптурная группа, представленная ею на Салоне, была удостоена награды жюри, но это уже после того, как все в один голос обвиняли ее в том, будто скульптура была сделана кем-то другим. Судя по всему, Сара с восторгом погрузилась в изучение анатомии, строения тела, трудилась над выразительностью жестов. Время, посвященное скульптуре, дает ей глубокое знание искусства и походит на новое актерское обучение.
В начале мая 1876 года Сара потеряла мать, и надо сказать, что та так никогда и не проявила к ней любви и даже не верила в ее талант, всегда отдавая предпочтения Жанне, младшей дочери, которая тоже избрала актерскую карьеру, и позже Сара возьмет ее в свою труппу. В сентябре актриса всех удивит, выбрав в трагедии Александра Пароди «Побежденный Рим» роль слепой римской старухи, семидесятилетней Постумии, вместо главной роли — юной весталки Опимии, которую ей соизволили предложить. Муне-Сюлли играл Вестепора, пятидесятилетнего галльского раба. Первый любовник и героиня «Комеди Франсез» встречаются, таким образом, на сцене в ролях стариков.
Сара создала впечатляющий образ старой слепой женщины, которая решает заколоть кинжалом падшую внучку, нарушившую свой обет и осужденную быть погребенной заживо римскими солдатами, призванными хранить честь весталок. Премьера состоялась 27 сентября, критика приветствовала смелый выбор Сары, а она ликовала, что сумела преодолеть устаревшие условности в отношении амплуа. Критик Франсиск Сарсе с воодушевлением писал:
«Она проявила такую энергию и достигла таких волнующих высот, о которых не подозревали даже самые горячие ее поклонники. Она была великолепно загримирована и одета. Исхудалое, морщинистое лицо поразительного величия, блуждающий взгляд потускневших глаз; когда она поднимала руку, ниспадающее покрывало казалось огромными крыльями какой-то гигантской зловещей летучей мыши. Ничего более ужасного и более поэтичного нельзя себе вообразить. <…> Это была уже не актриса; это была сама природа, одухотворенная чудесным разумом, пламенной душой, самым праведным, самым мелодичным голосом, который когда-либо услаждал человеческий слух. Эта женщина играет сердцем, своим нутром. Она отваживается на жесты, которые у любой другой выглядели бы смешными, но у нее воспламеняют зал».
В ноябре следующего года «Комеди Франсез» возобновляет постановку «Эрнани» со своей парой звезд в главных ролях: донья Соль — Сара Бернар, Эрнани — Жан Муне-Сюлли. По такому случаю они оба потребовали и добились упразднения клаки, лишавшей их непосредственной реакции зрителей. В том сезоне пьеса была сыграна с триумфальным успехом сто шестнадцать раз. Сара получила подарок от Виктора Гюго — бриллиант в форме слезы, сопровождавшийся запиской: «Вы были очаровательны в своем величии. Вы взволновали меня, старого бойца, и, когда растроганные и восхищенные зрители аплодировали Вам, я заплакал. Эта слеза, которую Вы исторгли у меня, принадлежит Вам. Позвольте преподнести Вам ее». В феврале 1878 года по случаю какого-то празднества Сара играет Дездемону в «Отелло» вместе с Муне-Сюлли, играет один-единственный раз в новом переводе молодого поэта Жана Экара, причем только пятый акт. Приближаясь к Дездемоне, чтобы задушить ее, Муне-Сюлли страшно вращал глазами, что вызывало безумный смех в зале; однако критика отмечала трогательную игру Сары в роли Дездемоны.
Став любимицей публики, Сара, однако, по-прежнему не пользуется поддержкой директора, который сделал ей выговор, когда узнал, что она занялась еще и живописью. Окруженная художниками, она действительно вообразила, что открыла новый способ артистического выражения, и чередует в своей мастерской на площади Клиши занятия скульптурой и живописью. Клэрен и Альфред Стевенс поощряют Сару, а в театре ее отчитывают, словно непослушного ребенка. Ее стремление к свободе и приключениям в конце концов не выдержит иерархических ограничений «Французского Театра».
ВЕТЕР СВОБОДЫ. 1878–1880
Все очень просто: мне ужасно хочется путешествовать, видеть что-то новое, дышать другим воздухом, смотреть на другое небо, не такое низкое, как наше, на другие деревья, выше наших, словом, окунуться в иную жизнь! И я без конца ставлю перед собой разные задачи, чтобы не дать себе сорваться с цепи, иначе моя любознательность занесет меня неведомо куда и я наделаю глупостей!
На Всемирной выставке 1878 года некий Жиффар демонстрировал аэростат, который мог вместить человек сорок. Зачарованная Сара просит устроить для нее экскурсию на воздушном шаре. Жиффар не заставил себя долго просить и сразу же окрестил прелестный воздушный шар оранжевого цвета «Донья Соль». Прогулка восхитительна, пресса ничего об этом не знает, но Перрен встретил Монтескью, показавшего ему шар, на котором улетела актриса. Разъяренный этим актом неповиновения, директор хочет заставить ее заплатить штраф и угрожает не брать ее на предполагавшиеся лондонские гастроли. Она посылает ему заявление об уходе, однако забирает его после того, как Перрен извинился по указанию министерства.