— Куда намылились… — произнес ровным тоном Ле Люп без вопроса. Моя нога была крепко зажата его клешней.
— Я… я… — заморгал я, заикаясь. — Просто хотелось подышать свежим воздухом. — Я торопливо стал слезать с подоконника, что было, учитывая зажатую ногу, не так-то просто.
— Быстро в кровать. Сейчас придет клиент.
Ле Люп ткнул пальцем в сторону моей демонстрационной постели с подсветкой. Я молча последовал в указанном направлении.
Позже в этот же день я лежал, уставясь в плакат с папой Римским, под монотонные удары молота и звон металла.
— Я поставил на окнах решетки, так что, если захочешь свежего воздуха, попробуй сначала выйти через дверь, — сказал Ле Люп напоследок. Я услышал, как повернулся ключ и щелкнул наружный замок.
Подбежав к окну, я застал только шум мотора отъезжавшей машины. Везде взгляд натыкался на толстые прутья. Съежившись, я горестно завыл.
Вскоре под окнами стал собираться народ, недоумевая, какого черта тут происходит. Я закатил истерику, даже когда они сбегали за Стеллой, у которой были дубликаты ключей. Я не переставал голосить, даже когда она зажимала мне рот. Я укусил ее в ладонь и отбрыкивался до последнего. Я вопил и лягался еще пуще, когда увидел Петунию, приближавшуюся ко мне с большим толстым шприцем, которым колола себя ежедневно.
— Быстро, держите ей руку! — распорядилась Стелла.
Я почувствовал резкую боль в плече и тепло, растекающееся по руке.
— Говорил же я вам — это оборотень, самая настоящая черная змея, — услышал я шепот посудомоя, не переставая сражаться.
— Никогда нельзя недооценивать силу черной змеи, она умеет очаровывать и превращаться во что угодно, — изрекла Мери Блаженная, высовываясь из-за посудомойщика.
Комната стала таять и расплываться перед моими глазами. Мышцы внезапно свело, и я упал в руки, пригвоздившие меня к постели. Прежде чем глаза мои закрылись, я увидел перед собой Лаймона, сочувственно смотревшего на меня, как водитель, склонившийся над сбитым на шоссе оленем.
— Живо, подъем!
Я почувствовал тычки в бок и, открыв глаза, увидел гигантскую сверкающую черную змею, заглотившую всю мою руку. И тут же завопил, пытаясь стряхнуть ее.
— Держи ее, держи, держи!
Я резко повернулся — это были Лаймон с Пух. Я снова осмотрел руки, и на этот раз никакой змеи там не оказалось.
— Где она?
— Кто?
— Змея! — У меня перехватило дыхание, и я бессильно обмяк на руках Лаймона.
— Где-где… в тебе — судя по тому, что про тебя рассказывают, — изрекла Пух, на губах которой играла едва заметная усмешка.
— Да ну, что ты городишь, никакая она не змея и не святая, просто девочка, которую нужно приласкать и успокоить, — сказал Лаймон, оглаживая меня трепещущей ладонью.
— Все думают, что ты змея. — спокойно сообщила Пух. — Кроме нас с Лаймоном, конечно.
Я уставился на Пух — она сильно изменилась. Впервые я видел ее лицо не опухшим от побоев и спиртного, и на голове не было заметно, что из прически клочьями драли волосы.
— Ты классно выглядишь, Пух, — прошептал я.
— Пить бросила, — сообщил Лаймон.
— Я стала чуть не самой знаменитой ящерицей в на Северном континенте! — раздраженно заметила Пух. — Алкоголь тут не при чем. Да и я больше не пью, в самом деле. — Она торжествующе хлопнула себя по ляжкам.
— Мои поздравления, Пух, — протянул я вялую руку для рукопожатия.
— Спасибо, — вцепилась она в мою ладонь.
— Ле Люп, наверное, гордится тобой.
Пух стрельнула в меня взглядом, словно заподозрив подвох и скрытую иронию, но лицо ее скрывалось в тени, чуть повернутое в сторону, так что я не мог точно определить его выражения.
— Ты здесь совершенно одна, в этом доме больше никто не живет, — медленно проговорила она, будто иностранцу, с трудом понимающему английский. — Понимаешь, к чему я клоню?
— Понимаю — он скоро выбросит меня на стоянку. Буду работать вместе с тобой! — Я стал освобождаться из цепких объятий Лаймона. — Да и хорошо бы поскорее. — Я попытался выдавить улыбку. С тех пор как наши совместные игры закончились, я часто проводил день в праздных мечтаниях о том, как мы могли бы жить в своем трейлере, играть в куклы, а над дверью чтобы светилась красная неоновая вывеска — и все знали, где можно найти самых знаменитых в округе ящериц. — Я уже устал ждать, пока у меня тоже откроется второе зрение.
— С чего это тебе взбрело в голову, будто ты можешь тягаться со мной? — прошипела Пух, склоняясь ко мне. Ее дыхание отдавало сладким травяным запахом, а не привычным перегаром.
— Но ведь Джакалоп… — заспорил было я.
— Что-о? — грозно нависла Пух. — Опять хочешь украсть у меня все?
— Девочки, — вмешался Лаймон, мягко оттаскивая меня в сторону. — Не ссорьтесь. Пух сама попросила меня помочь тебе, Сара.
Пух поправила прическу жестом леди.
— Вторые ключи от дверей есть только у Стеллы и Лаймона, — пояснила она.
— Но Ле Люп может появиться здесь с минуты на минуту.
— Не появится, — покачал головой Лаймон в своей манере печального ослика Иа. — Дальнобойщиков так поразили новые способности Пух, что они могут снять напряжение лишь изрядным количеством спиртного.
Пух гордо кивнула в подтверждение этих слов.
— Так что Ле Люп собирает по округе все, что горит. Все самогонные аппараты работают в полную силу — и все равно не хватает.
Я вопросительно посмотрел на зарешеченное окно.
— Но почему бы ему просто не выставить меня за дверь? Ведь от меня все равно никакой прибыли.
— Ну, во-первых, — стала загибать пальцы Пух, — выставить тебя отсюда — это значит признать, что ты никакая не святая. Но в наше время никто так просто не превращает настоящую святую в шлюху. — Она загнула второй палец. — К тому же все думают, что ты просто черный полоз. То есть — ворожея.
Лаймон снова хлопнул себя по затылку.
— Все твои чудеса, — поспешил пояснить он, — обернулись порчей, так все говорят. Я столько раз безуспешно пытался объяснить им, что ты просто маленькая девочка, которой нужно немного любви…
— И потом, какой же дальнобойщик потащит себе в спальник черную змею! — фыркнула Пух.
— Да и в любом случае такой поступок не простят в приличном обществе. Другие сутенеры просто не поймут Ле Люпа!
— К тому же поговаривают, будто он влюбился в тебя, — лукаво добавил Лаймон.
— В чем я сильно сомневаюсь! — оборвала его Пух.
Лаймон категорически покачал головой:
— Разве он тебя хоть раз пальцем тронул?
Повар наклонился, всматриваясь в мое лицо, словно видел меня впервые — очевидно, в поисках следов побоев. На меня снова дохнуло колким ароматом рампа.
Я затряс головой.
— Ни разу?
Лаймон недоверчиво покачал головой.
— И не подглядывал, как ты одеваешься?
Снова отрицательный кивок.
— Но он же покупал тебе все эти одежды, игрушки и прочие причиндалы, так ведь? — сказал Лаймон, хихикая.
— Это ничего не доказывает! — заартачилась Пух.
— А тебе он покупал такие шмотки? — почти взвизгнул Лаймон. — А трусики? — выложил он последний козырь. — Ведь он ни разу не отдавал нам в стирку ее розовые трусики, вместе с остальным бельем!
Пух мотнула упрямо головой и качнулась на высоких каблуках.
— Перестань, Лаймон.
— Я только хотел сказать: значит, он стирает их сам!
— Прекрати, Лаймон! — Пух занесла руку, чтобы отвесить пощечину, но ужас, сверкнувший в глазах Лаймона, остановил ее. — Заткнись, — уже более миролюбиво добавила она.
— Он сушит их на шнурке, в кладовке, куда никого не пускает, — пробормотал я, избегая встречаться взглядом с Пух.
Мы сидели в полном молчании, нарушаемом только стрекотом цикад и гудением болотной мошкары, бившейся в мутное оконце.
— Ладно, Лаймон, — наконец вымолвила Пух, чуть севшим голосом, — как бы там ни было, свинья, даже если она слепая, желудь себе найдет. Может, ты и прав. Кто знает, вдруг Ле Люп в самом деле втюрился в нее, но долго это не протянется. Уж мне-то поверь! Деньги он любит куда больше, чем симпатичных маленьких девочек!