– Верно понял, – хвалебно сказал бригадир. – Так оно и было. Не каждый достигает тех вершин. Ведь прежде чем взять гармонику в руки, тягу в себе к ней надобно ощутить. В душе у человека должно быть для этого божьего дара место приготовлено. И не где-то на кухне, или в сенцах человеческого тела, а в его красном углу. То есть в сердце. Например, к тебе человек в гости идёт, разве ты не позаботишься об угощении и постель ему не приготовишь, если он не на один день приходит!? Это ты для человека обязательно приготовишь, для твари земной. А тут речь идёт о даре божьем. Для дара место по-иному устраивается. Покажу на примере. Спрошу! Люди в деревне Михаську любили? Любили. Стало быть чувствовали его душу и его неотмирность тоже чувствовали. Михаська три шкуры с сельцовских за пасьбу драл? Нет, не драл, а бывало и бесплатно бурёнку неимущей бабке пасёт. Вот так и место в душе приготавливалось… Добрыми делами. По-другому это место не обихоживается.
– Что не возьми в жизни человеческой, всё к нему самому сводится, к душе и сердцу, – вставил Пахом.
После его слов разговор на время затих. Видно, каждый думал о своём. Летняя тёплая ночь к тому располагала. Чуть потянул ветерок. Он как ласкучий, игривый котёнок покрутился возле моих ног, прыгнул на колени, поиграл пальцами рук, встал на задние ноги, достал ушками до подбородка и потёрся головой о шею, приятно пощекотав кожу.
«Осталось только помурлыкать» – подумал я и улыбнулся ласкам ночного гостя. – А, в общем, он такой же, как и я, странник, прибившийся к теплу и доброте. Все мы под этим звёздным небом странники: и летающая ночная птица, и ветерок, и я, и пастухи, и даже всполохи на горизонте. Все мы любуемся друг другом, все мы друг другу непонятны, и в тоже время так бескрайне близки и притягательны. Слава Тебе Создатель за то, что мы есть, что есть этот костёр, этот ветерок, эти мои собеседники и пёс, что подошёл к костру и принюхивается к оставшемуся вареву.
– Как остынет – налью и тебе, – сказал Степан Бутусу.
«Прелестно Бутус! Прелестно. Как всё это бесконечнодорого и бесконечно мило: лохматый Бутус у костра, потрескивающие в огне полешки, мой лекарь Степан с огненно-рыжей бородой, склонивший голову Пахом… – продолжал удивляться я.
В общем, я немного расслабился. Вон Иван Иваныч принялся крутить вторую козью ножку. Сейчас он возьмёт горящий прутик, прикурит и начнёт рассказывать дальше. Так оно и есть».
– В этом деле не только Полюшка была задействована, но и мелкопоместный молодой барин Евсюков, – продолжил рассказ Иван Иваныч. – В простонародье барина звали просто Евсюк. Барин Полюшку любил, девчина к Михаське тянулась, но и Евсюка особо не отталкивала. Евсюк к Полюшке приступом, а та лукаво ему говорит: «Научишься на гармошке с колокольчиками играть, вот тогда и посмотрим». Нравилось ей, что он грамотен, в обращении деликатен и собой недурен. Только вот чего в тех речах у девчины больше было, то ли действительно расположение или желание поводить барина занос, кто знает?
– Девки это могут, – поддакнул Гришка, – сам знаю. По собственному опыту.
– Нечего было ему глазки строить. – Буркнул Пахом. – Одного любила, а другого тоже далеко не отпускала. Так оно и выходит. От этих баб одни беды да происшествия, – и нервно сплюнул.
– Может быть она думала, что таким образом отвадит Евсюка, не будет барин учиться на гармошке играть? Только промашка вышла, – предположил Степан.
– Может быть вы и правы. – Продолжил рассказчик, – Евсюк гармошку купил, в Саратове учителя нанял, ну и давай аккорды разучивать, да левую клавиатуру с правой в игре соединять. – Надо барину отдать должное – ученик он был настойчивый и с неплохим слухом. Одолел барин гармошкину грамоту и снова к девчине.
Тут рассказчик выдержал паузу, откашлялся и продолжил:
– Может быть оно и так, только в этом деле другая история вышла. А как ты, Пахом, дело видишь, так это совсем несложно. Евсюк же решил не просто научиться на гармошке играть, а обязательно переиграть Михаську. Упорный был и завистливый. Ему было мало – просто освоить игру. Ему надо освоить инструмент так, чтобы и коровы на его игру шли, как у Михаськи, и чтоб люди его игрой восторгались, бабы чтоб с удовольствием плясали и припевали под его музыку.
Если с людьми у него всё было в порядке, то с коровами не очень. Не внимали Красотки и Малинки Евсюкову искусству. Он даже утром на околицу приходил и гармонь растягивал, только у него ничего не выходило – коровы никак не шли на его призывные аккорды. Когда же их просто хозяйки провожали за околицу, то бурёнки шли мимо и даже голову в сторону играющего Евсюка не поворачивали, будто его там и не было. С этим Евсюк уже ничего поделать не мог. Тут всё как на ладони, Михаська заиграет – коровы около него. Евсюк гармонь растянет – никакого внимания. Мало того, одна корова даже вознамерилась боднуть рогами гармониста. После этого случая барин уже таких экспериментов не ставил.