— Папенька, разрешите мне у него персидскому языку поучиться, — просит мальчик.
Это торговец апельсинами. Он прикладывает руки к груди и кланяется Гаврилу Ивановичу. Ну что ж, пусть проходит в комнату, посмотрим, что из этого выйдет.
Перс снимает туфли, тихо входит в «синюю комнату» и забирается с ногами на диван. Мальчик внимательно слушает его, повторяя мудрёную незнакомую речь. Глаза его сияют. Ему так давно хотелось знать персидский язык.
Отец не считает это капризом. Сколько раз, бывало, сын спрашивал его, рассматривая у него книжные каталоги:
— Это на каком языке книги?
— На армянском.
— А это?
— На грузинском.
Мальчик только вздыхает:
— Как хотелось бы выучиться всем этим языкам, чтобы читать больше книг!
Торговец апельсинами смог научить Николая только разговорной речи. Занятия скоро прекратились. Но на следующий год в Саратове остановились персидские купцы проездом на Нижегородскую ярмарку. Как обрадовался Николай, когда узнал, что одна из его бабушек предоставила им квартиру в своём доме! Опять начались уроки персидского языка. Так продолжалось до поступления в семинарию, где Николя смог изучить уже персидское письмо и грамматику под руководством опытного преподавателя Гордея Семёновича Саблукова.
С таким же рвением он изучил в семинарии арабский, древнееврейский и татарский языки у того же Саблукова.
Интерес к татарскому языку был настолько велик у Николи, что он переписал от руки целую грамматику, составленную Саблуковым, сам составил словарь татарского языка и написал в пятнадцатилетием возрасте свой первый научный труд о деревнях и сёлах Саратовской губернии, в названиях которых сохранились следы татарского языка: Елшанка, Курдюм, Аркадак, Скафтым, Сокур, Ахмат…
Для работы над этим указателем мальчику приходилось раскладывать на полу большую карту Саратовской губернии. Он грудью ложился на нее и, отыскивая названия сел и деревень, обводил их кружочками. Потом переносил в список. В результате получилась целая рукопись. Отец, постоянно объезжавший губернию и бывавший в этих местах, рассказывал сыну о них, и мальчик одновременно и учился, и играл в интересное путешествие по родному краю.
КНИГА — ЛУЧШИЙ ДРУГ
В доме Чернышевских очень много книг. Они занимают два шкафа в отцовском кабинете. Детей воспитывают в уважении к ним. Книгу нельзя ни рвать, ни пачкать, ни вырывать из неё картинки. Скоро в маленькой комнатке книгам стало тесно, и им было отведено место в сенях парадного крыльца. От пола до потолка заполнены книгами стоящие там полки.
Книга — любимый товарищ детства и юности Николая Чернышевского. С семи лет он уже пользуется отцовской библиотекой. Гаврил Иванович нередко берёт сына с собой в книжную лавку купца Вакурова. При ней есть комната, где можно читать новые книги. Нет большей радости для Николи, как ездить туда с отцом. Домой они привозят свежие, только что вышедшие издания сочинений Пушкина, Лермонтова, Гоголя.
В долгие зимние вечера в «синей комнате» собирается за столом большая семья. Это, собственно, две семьи: Чернышевских и Пыпиных. Но они сами говорят про себя: «Чернышевские и Пыпины — это одно». Матери этих семейств — две сестры Голубевы. Старшая из них, Евгения Егоровна, вышла замуж за учителя пензенской семинарии Гаврила Ивановича Чернышевского, ставшего потом священником. Младшая сестра, Александра Егоровна, была выдана матерью сначала за офицера Котляревского, а после его смерти — за добродушного чиновника Николая Дмитриевича Пыпина.
Евгения и Александра — дружные сёстры. Они воспитаны в строгости матерью Пелагеей Ивановной, и жизнь их проходит в непрерывном труде. У Александры Егоровны за всю её жизнь родилось двадцать детей. Несколько раз это были близнецы, они не остались в живых. Но и оставшихся немало: сыновья Саша, Сережа, дочери Варенька, Поленька, Енечка (Евгения) — таков был круг старших детей Пыпиных, вместе с которыми рос Николенька Чернышевский. «Мы были очень, очень небогаты, наше семейство, — писал он впоследствии, — оба отца писали свои должностные бумаги. Наши матери с утра до ночи работали, выбившись из сил, отдыхали, читая книги».
Действительно, собравшись за столом по вечерам, при свете восковых свечей, вставленных в старинные канделябры, матери и дети с одинаковой страстью погружались в чтение. Иногда читали по очереди вслух. Быстро мелькают спицы в проворных руках: ведь до сотни чулок и носков нужно связать в год на такую большую компанию. Художественной гладью расшиваются чепчики. Девочек тоже учат вязать и вышивать. Их руками исполнены тончайшие вышивки для подарков родителям ко дню рождения: то носовой платок, то шёлковый бумажник, то закладки для книг. Швейных машинок нет, всё исполняется руками. Дел хватает для всех.