***
Вожу пальцами по запястьям, кошу взгляд на метки. Нужна ли мне такая морока? Нужна-а коне-ечно же. Именно поэтому я начинаю плести фенечки для того, чтобы никто не знал имена моих соулмейтов. И ещё бинтом завязать… А лучше вообще вырезать испорченную кожу! Да! Да… Нет. Я тогда умру… Мне-то не жаль. Только вот имото… Чёрт. Этого не хватало! Я приглушённо стону, а потом истерично хихикаю. Я, кажется, схожу с ума…
А всё эти дурацкие соулмейты! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
Затравленно смотрю на метки. Их ещё и две… Какое сча-астье и уда-ача!
В любом случае, не до меток сейчас. Жди меня, Хаято. Мне тебя уже-е жа-аль. О, нет, я не буду тебя избивать. Физически, по крайней мере.
***
У меня была а-абсолютно бесполе-езная способность – уничтожать морально. Я слаба физически, но могу опустить тебя на самое дно, понизить твою самооценку, заставить спрыгнуть с крыши, порезать вены, однако я ленива для этого.
Хаято гигикал вместе со своими дружками. Содрогаюсь. На солнце та-ак круто. И рядом с людьми то-оже. Интроверт и хиккикомори вышел погулять. Смешно.
— Хаято. — Голос твёрдый, презрение во взгляде, чуть сморщенный нос, как если проходишь мимо мусора, и чуть поднятая бровь. Образ идеален.
— Хэ? Ты ещё кто такая? — Паренёк смотрит на меня чуть заинтересованно. И что Ру-чан в нём нашла?
— О-о-о, я та, кто испортит тебе этот день, если не жизнь.
Иду, слегка покачивая бёдрами. Подхожу, останавливаясь слева от него. Нежно провожу рукой по подбородку, а затем искривляю лицо.
— Как мне жаль этот мир… — Вся банда дегенератов завороженно смотрит на меня. — Ведь в нём существует такое ничтожество, как ты… Бедный-бедный мир!
Хватаю руку, смотрю имя. Там написано простенькое «Мэри».
— Мэри… Оу, ты вряд ли её встретишь, ведь ты бездарен. Ты бездарен, потому найдёшь какую-нибудь простую работу и не сможешь выехать за пределы страны. Мэри — отнюдь не японское имя. И… О! А вдруг эта Мэри — наркоманка? Или бомж? Или она даун? О, нет! Какой кошмар!
Смотрю на бледное лицо и злобно улыбаюсь.
— Лучше бы ты не рождался.
***
Я чувствовала себя ужа-асно, ведь я испо-орти-ила кому-то жизнь. Я даже решила зайти в кафе!
Заказав себе какао и пирожное (зависимость от сладкого не исчезает, если ты переродился), я начала лениво оглядывать помещение. Здесь мно-ого людей… Целых трое, включая меня. Какой-то взрослый, немного угрюмый. Судя по всему, его уволили. Ещё у кого-то, кроме Хаято, плохой день.
Принесли мой заказ. Обслуживают восьмилетку, ха!
Перевожу взгляд на ещё одного посетителя. Мальчишке лет одиннадцать-двенадцать, сероглазый брюнет, сла-абый. У него мышцы из-под рубашки видны! Грустно смотрю на свои ручки-палочки. Я така-ая же си-ильная, как и он.
В углу заведения стоит пианино. Хм, я со-овсем неда-авно на нём игра-ала. В прошлой жизни. А что, можно попробовать сыграть. Оконченная музыкальная школа не позволит просто так пройти мимо.
Пианино было хорошее. Решила размять память и руки, играя «К Элизе». Пальцы из-за рукоделия гибкие, что явно является большим плюсом. Постепенно перехожу к «Пиратам Карибского моря». Я ещё помню это!
Блаженно улыбаюсь. Это-о просто ужа-асно, и ни ка-апельки не расслабляет. Оборачиваюсь к залу. Мужчина уже ушёл, а вот парнишка выпучил на меня свои наглые серые глазки.
Ну, смотри на бога, пока бог разрешает.
На выходе мальчик поймал-таки меня за запястье. Мне та-ак нра-авится, когда ко мне прикасаются.
— Травоядное, как тебя зовут?
Я скривляю лицо. Ми-ило. Кака-ая пре-елесть.
— Банко. Но если ты меня так назовёшь, то тебе будет о-очень весело.
И я оставила его, прищуривающего глаза, сзади.
На запястье сиреневыми буквами было написано «Банко».