"…ты забыл Прованс родной,
где так много светлых дней
было в юности твоей…"
— нет, не забыл я "Прованс родной", ради тебя отказался, возможно, от хорошей жизни!
Прощай, Тильзит! Не забуду тебя, как и Люблин! Спасибо вам, когда-то "закордонные", а ныне "советские" города! Если раньше во всех наших "опросных листах" признавался, что "был за границей" один раз и в Польше 43 года, то отныне буду писать: "дважды": вторым будешь ты, когда-то немецкий город Тильзит.
Прибалтика — она и есть Прибалтика. Можно привести данные о том, сколько дней в году солнечных, а сколько пасмурных. И как бывшие жители города использовали редкие солнечные дни: они в серую краску стен домов подмешивали слюду, и когда солнечные лучи пробивали облачность — стены искрились! Что сказать? "Пусть редко — но с блеском"?
Возвращаюсь в часть! В тайгу! К полянам черники и зарослям малины! К грибам! К ребятам! К картошке, варенной в ведре, но с рябчиками! Прекрасен Тильзит, но не даст он того, что дала тайга! Не растёт в Тильзите морошка, нет брусники и клюквы в Советске!
… в первую неделю нахождения в Прибалтике на шее моей всего за сутки выскочили пять фурункулов, и я ходил, не поворачивая головы, как волк. Училищный медик сказал:
— Это от смены климата. Ничего, пройдёт! — и сам понимал, что "пройдёт", но как скоро!? Шея болит, так нет вам, ещё и контроль над тобой установлен! Ну, ничего, "контроль" пустяковый, прорвусь!
Глава 10. Здравствуй, батальон!
Рассказывать о том, как возвращались? Интересного ничего не было, если не считать необыкновенную смелость перед столичными патрулями:
— Пусть забирают! Теперь бояться нечего, права получены, на столичной "губе" посидеть — почёт и диковинка! — но нами никто не интересовался.
Что ещё было интересного в пути? Ничего, кроме "корочек", коими счастливцы периодически любовались. По тому, как часто предавались удовольствию, можно было судить о трудностях, кои преодолели, чтобы их получить. Что думали о предстоящей работе по возвращении в батальон — не спрашивал. Посещали пугающие мысли:
"ну, прибыл в батальон, а что дальше? Дадут машину "ЗИС-5", и давай, раб божий, вывози кубометры из тайги до станции? По лежнёвке? Летом — куда ни шло, а зима? Какой из меня водитель? Нулевой"! — сколько бы не грустил, но легче от приступов грусти не становилось. Если так — тогда чего грустить!? Прибуду в часть — видно будет… Как у мельников говорят: "толкач муку покажет". Может, не следовало отказываться от предложения начальника автошколы остаться? Нет, нет, нет! Рано ли, поздно, но "Особый отдел" сделал бы разъяснения руководству школы на мой счёт.
Прибыли. Доложились начальству. Немного помятые за дорогу, но свежее, чем "местные" обитатели батальона.
На другой день мы получили "роли":
Петька, как и до учёбы, но теперь на "законном основании", получил "ЗИС-5" и немедля приступил к прежней работе: принялся возить кубометры,
Пашка получил машину, но худшую, чем у Петьки и "посвятил себя благородному делу выполнения…". Всё та же древесина, ничего иного.
Я…меня старший сержант, латыш, привёл в громадный сарай-гараж и сделал разъяснения в дальнейшей участи:
— Видите шасси автомобиля?
— Вижу…
— А, вон, в том углу что лежит?
— Двигатель… Модели "ЗИС-120".
— Отлично! Двигатель нужно поставить на шасси… — в словах сержанта не было и тени издевательства, всё было сказано вполне серьёзно. После дачи "ценного указания" сержант ушёл.
"Ждали, когда курсы окончу и вернусь в часть собирать этот "автомобиль" — в первые минуты после ухода сержанта казалось, что ко мне подбегут с десяток слесарей-помощников с радостным воплем:
— Приказывай! — но, ни через час, ни через два никто не появился в сарае и не поинтересовался моими успехами в деле сборки автомобиля. Когда окончательно дошло, что никаких помощников не увижу — тут же покинул неприветливое место и отправился в казарму.
Второй день начался с того, что сержант сказал:
— Идём к майору — речь шла о майоре, что вытащил меня из сучкорубов после первого "падения". Отныне я полностью принадлежал его ведомству и ни одна сила в батальоне, будь она любой, не смогла бы меня вывести из-под его "руки".
— Чем до армии занимался? — что за манера у командиров!? Ведь знает, что "киношку крутил"! — вчерашняя досада при "сборке автомобиля" не выветрилась за ночь:
— Киномеханик.
— Электричество знаешь?
— Товарищ майор, так я у вас станцию обслуживал. Электропилы…
— А-а-а, помню… — ни хрена ты не помнишь, майор! Чему удивляться: нас много, а ты — в единственном экземпляре. Прощаю тебе "провал в памяти" потому, что ты мой брат-технарь. У технарей "славного советского прошлого", к тому и армейских технарей, забот и без памяти о каком-то рядовом хватало: