—Проходите, товарищ майор ждет.
— Это я его ждал, — сухо отозвался партработник и порывисто прошел в кабинет.
—Вячеслав Георгиевич, вам, что обком уже не указ? Словно рядового посетителя мурыжите в
приемной,— вместо приветствия, строго потребовал партаппаратчик.
— Не шумите, не шумите, пощадите мои и свои барабанные перепонки, — жестом руки
остановил начальник РОВД и перешел в атаку. — Уважаемый, какое у вас звание?
— Звание? — опешил Гнедой и с гордостью сообщил. — Заслуженный работник народного
просвещения. До назначения помощников работал заведующим гороно…
— Поздравляю! Я спрашиваю о военном звании?
— Старший лейтенант. После переподготовки военком обещает присвоить звание полковник.
— Когда станете полковником, тогда и будете командовать парадом, а пока, будьте добры
соблюдать субординацию.
— Кроме субординации действует Устав КПСС, нормы партийной этики. Как коммунист, вы
обязаны их соблюдать.
На этот доводы у Калача не нашлось убедительных контраргументов и поэтому он решил не
обострять отношения, смягчил тон:
—Извините, Лев Аронович, важное совещание, не имел права прервать. В раскрытии
преступления время, оперативность действий имеют решающее значение. Если не задержим
преступника по «горчим следам», то шансы на успех будут минимальны. Вы же потом за низкие
показатели снимите стружку.
— За позитивные результаты не снимем, — нравоучительно заметил Гнедой. — Надеюсь,
догадались о причине моего визита?
— Я — не экстрасенс, не гадалка, сообщите, пожалуйста, — слукавил майор.
— Нетрудно сообразить. По поводу инцидента со Слипчуком.
—А-а, мелкая ссора, не стоящая выеденного яйца.
— Мелкая? Как бы не так. Почему после этой «мелкой ссоры» Александр Петрович с тяжелыми
увечьями оказался на больничной койке с перспективой остаться инвалидом?
— Я действовал в целях самообороны.
— Неадекватно реальной угрозе жизни, с превышением средств обороны, — заметил Гнедой.
— Лев Аронович, кто вы по образованию?
— Историк.
—Вот и занимайтесь историей, а юриспруденцию оставьте специалистам, профессионалам. Они
разберутся, превысил меры самообороны или, наоборот, обезопасил себя от реальной угрозы
жизни и здоровью. Этот, невыработанный в карьерах, бабник был в стельку пьян, не отдавал
отчет своим действиям. Зять Леонида Ильича, первый зам министра МВД Щелокова генерал-
полковник милиции Чурбанов точно подметил, что человек, пребывающий в пьяном или
наркотическом состоянии, является потенциальным преступником.
— Ну, это прописная истина, — произнес Гнедой.
— Не отрицаю, но факт — упрямая вещь. Лучше разберитесь, почему партработники после
совещаний лыка не вяжут, распускают руки. Кто им наливает для подрыва авторитета партии?
Куда смотрят наши чекисты?
— Мы дадим политическую, партийную оценку его и вашим действиям, — сурово пообещал
помощник. — Сейчас речь о вас. На какой пленум райкома партии вы собирались наложить кучу
фекалий с высокой колокольни?
—Что вы, Лев Аронович, это бред сивой кобылы?! — возмутился Калач. — Вас
дезинформировали для того, чтобы меня — борца с преступниками, расхитителями
социалистической собственности — опорочить, оклеветать и скомпрометировать. У меня даже в
мыслях такого не было. Партийный билет считаю выше любой должности и звания.
— Кто бы сомневался. Конечно выше, ведь, если отберут партбилет, то лишитесь должности,
звания, персонального авто и прочих благ.
— Разве это возможно? — насторожился начальник милиции.
— Вполне.
— Лев Аронович, посудите трезво. Слипчук после того, как получил по заслугам, находится в
крайне возбужденном психическом состоянии. Лежит в палате и целый день пялит глаза в
потолок. От тоски волком завоешь. Вот он из мести ко мне и сочиняет всякие небылицы. Пусть им
займутся психиатр и сексопатолог. У него по этой части явные отклонения от нормы. Ни одну
юбку не пропустит мимо.
— Он заявил, что пальцем не прикоснулся к вашей жене.
— Значит, сожалеет, что не успел мне наставить рога, — усмехнулся Калач. — Если он с Ларисой
не переспал, то других женщин подмял под себя. Поэтому в качестве предупреждения,
профилактики схлопотал за порочную страсть, за пострадавших от его сексуальных
домогательств.
— Кто вам сказал, что они считают себя пострадавшими, может наоборот, счастливыми?
Вы не осознали всей тяжести совершенного деяния, — сделал вывод Гнедой. — Готовьтесь к
серьезному разговору в обкоме партии.