голову?
— Не знаю, но дыма без огня не бывает, — ответил генерал.— Вы могли бы об этом спросить у
майора.
— Еще для полной радости мне не хватало рыться в их грязном белье.
— И все же Вячеслав Георгиевич, как мужчина и офицер, постоял за честь своей жены.
— Прямо таки герой, Пушкин, который стрелялся с Дантесом на дуэли, хоть орден или медаль
вручай. Хоть хватило ума не схватиться за пистолет. Устал, расшатаны нервы! Детский лепет. У
нас тоже нервная работа, однако, не устраиваем мордобой. Избиение человека, а тем более
партийного работника, не может служить оправданием. У каждого из нас напряженная нервная
работа, однако, мы не даем волю своим звериным инстинктам, не распускает руки, тем более по
отношению к ответственным партработникам, — возразил первый секретарь обкома и чуть
понизив тон сообщил. — По информации Гнедого, полученной в больнице, в крови Слипчука
был обнаружен алкоголь. А вот Калач не был обследован, но я не сомневаюсь, что и он пребывал
под «градусом». Ты насчет пресечения пьянства в своих рядах закрути гайки, а то ведь на этой
почве и другие ЧП не за горами. Мы, в отличие от тебя, провели служебное расследование и
выяснили, что Слипчук употреблял коньяк в обкомовском буфете. С этого дня я запретил продажу
спиртных напитков в партийных и государственных учреждениях. Позаботься, чтобы и в твоем
ведомстве не было «вольницы», групповых возлияний по случаю очередных званий и
должностей, а то в пьяном угаре перестреляют друг друга.
—Насчет этого порока у нас строго, потому что я и сам не почитатель Бахуса, веду здоровый
образ жизни. А что касается инцидента, то надо найти оптимальное решение, чтобы он не
получил широкий резонанс в прессе и не лег черным пятном, не только на репутацию милиции, но
и областной партийной организации, ее руководителя. Следует учесть тот факт, что у моего
министра Щелокова очень сложные отношения с Андроповым. Если мы дадим делу ход, то есть
по всей строгости накажем Калача, то чекисты раздуют вселенский пожар. Пострадает авторитет
не только Николая Анисимовича, но и репутация крымской, а и в целом советской милиции.
Представьте, какую богатую пищу мы дадим нашим идеологическим противникам, враждебным
радиостанциям. Поэтому, на мой взгляд, нецелесообразно, даже глупо подливать масло в огонь.—
Защищаешь честь мундира, — усмехнулся Макарец.
— Не только свою. Вы бы на моем месте точно также бы поступили.
— Давай не будем загадать на кофейной гуще, без этих, если бы, да кабы. Для меня эта история
тоже чревата неприятностями, — промолвил Виктор Сергеевич. — Надо принять такое решение,
чтобы и овцы были целы, и волки сыты, свести последствия, негатив до минимума.
— Лучше всего спустить это ЧП на тормозах, замять.
— Пожалуй, генерал, ты прав. Разумно и глобально мыслишь, Алексей Павлович. Мой
помощник Лев Борисович, у него голова, что дом советов, тоже убежден, что нет дыма без огня.
Он — прирожденный дипломат, хитрый лис, все выпытал у пострадавшего. Выяснил, что между
Слипчуком и Ларисой все-таки были симпатии, он мечтал овладеть ею. Еще тот ловелас, Дон
Жуан. Не исключено, что Калачу она все же изменяла. В таком случае, следуя логике, майор
должен был бы поколотить жену, а не только ее любовника. Ведь в народе недаром говорят: «Если
сука не захочет, то кобель не вскочит».
— Не поколотил, наверное, потому, что очень любит, рука не поднялась. Она у него тяжелая,
словно из чугуна. Если бы вздумал «проучить» и супругу, то трагедии не миновать.
— Пожалуй, судя по его телосложению, силой не обижен.
— Виктор Сергеевич, на мой взгляд, Слипчук отчасти тоже виноват в инциденте. Мог бы обуздать
свои страсти, однако посчитал, что для него не существует запретов.
— За это он уже сурово наказан. Эх, даже маленький скандал, а ведь злопыхатели из мухи
раздуют слона, может подмочить мою безупречную репутацию с непредсказуемыми
последствиями, — посетовал Макарец.
—Ни для которого не секрет, что Крым является летней резиденцией Леонида Ильича и других
членов Политбюро, поэтому они ревностно и по партийной, и по линии КГБ, отслеживают
поведение ваших обкомовских работников. Не исключено тайное прослушивание телефонных
аппаратов и разговоров в кабинетах, — сообщил Добрич. — Но пусть эта информация останется
между нами? Я не должен был вам об этом говорить.
— Благодарю за откровенность и доверие, — отозвался первый секретарь обкома, а генерал