– В Штатах? – переспросил его Сарматов. – В таком случае с полным выздоровлением, сэр!
– Какие красивые голоса у ваших женщин! – сказал Алан, пытаясь понять, откуда льется неземная мелодия.
– Это не женщины – это поет ветер! – с мягкой улыбкой пояснил старец. – Проникая в трещины гор, в пустоты и в тайные лабиринты, оставленные прапредками, ветер рассказывает нам о стране, очень давно, еще до рождения пророка Исы, покинутой нами… Управляя заслонками в лабиринтах тайных ходов, мы умеем придавать ветру много голосов – от сладчайшего голоса любви до грозного, зовущего на смертный бой.
– Какую страну покинули ваши прапредки, ата? – попытался уточнить Алан. – Я понимаю языки Востока, но не могу определить ваш язык…
– Мы знали название своей родины, но за долгое время оно стерлось из нашей памяти! – ответил старец и немощной рукой показал на своды зала, испещренные клинописными знаками. – Письмена прапредков до сих пор таят в себе название нашей родины, но теперь уже никто не может их прочитать… От своего прадеда, который слышал это предание, я узнал, что великий полководец древнего народа вел несметные легионы в страну индов, но, когда они проходили этими горами, случилось великое землетрясение, и легион, состоящий из людей нашего племени, был отрезан от остальных легионов лавинами и неприступными скалами…
– А как звали того полководца? – продолжал допытываться Алан.
– Письмена прапредков знают его имя, а старый Ассинарх не знает, – ответил старец и, сделав паузу, добавил: – Старый Ассинарх знает, что отец того полководца был царем и, уговаривая его не ходить в страну индов, так сказал: «Не ходи, сын, воевать индов с войском, ибо повозка золота возьмет любой их город быстрее войска!»
– Точно! Я так и думал! – воскликнул Алан. – Именно так сказал царь Македонии Филипп своему сыну Александру!
– Осмелюсь спросить, многоуважаемый Ассинарх, – произнес Сарматов, – почему вы, поклоняясь огню, называете его животворящим, разве огонь не спутник войн и смерти?
– Да, это так! – кивнул старец. – Но разве не огонь уничтожает следы чумы и других болезней?.. Разве не он согревает людей в холод и дождь, дает им вкусную пищу? Разве не огонь ненависти к злу, дарованный людям единым богом Ахурамазду, не дает злу подчинить себе всех людей? Разве не огонь любви, зажженный богом Ахурамазду в мужчине и женщине, дает новую жизнь?
Протянув руку сыну, старец кивком головы пригласил всех в первый зал, в котором теперь полыхал костер. Вокруг костра кружились в замысловатом танце полуобнаженные гибкие женщины. Их фигуры подчинялись тем же непривычным пропорциям, что и мужчин. У них была тоже иссиня-черная кожа, раскосые, уходящие уголками к вискам изумрудные глаза. Только ростом они были значительно ниже. Если бы не пышность форм, их легко можно было бы принять за девочек-подростков.
Засмотревшись на танцующих женщин, похожих на ожившие точеные эбеновые статуэтки, Бурлак наткнулся на Алана и процедил вполголоса:
– Блин, такую статуэточку на коленях подержать бы!..
– Марсиане тебе подержат! – прошептал Алан. – Вах! Амбал двинет – и прощай, мама!..
– Опять ты за свое! Ну какие они тебе марсиане? – чертыхнулся Бурлак.
– Слушай, я думаю, что их легион был доставлен Александру Македонскому на НЛО с другой планеты!..
– Сам ты доставлен с другой планеты, хазарин малахольный!
– Я?.. Я – хазар малахольный! – взвился Алан. – Тогда ты – рязан косопузый!
Взаимный обмен любезностями прервали окружившие Бурлака и Алана чернокожие танцовщицы. Они с легкостью бабочек порхали вокруг, неуловимыми движениями касаясь притихших бойцов, и тут же отступали прочь. Изумрудные глаза их были наполнены обещанием, а блуждающие по залу блики отражающегося в струях фонтана пламени делали их черные тела нереальными, фантастически красивыми, будто пришедшими из чудесного сна. Алан с присущим ему энтузиазмом пытался подстроиться под их танец, но его движения, как ни крути, более всего походили на родную лезгинку. Стушевавшийся Бурлак стоял как пень, не зная, куда деть ноги и руки. Увидев, что двое мужчин подносят к костру тушу быка, он поторопился к ним, бросив Алану на ходу:
– Я того… От греха подальше пойду лучше мужикам подсоблю!..
Старый Ассинарх остановился у озера, перед фонтаном, на пересечении струй которого по-прежнему покоился переливающийся хрустальный шар.
– Ваши люди веселы и приветливы. Я недоумеваю, как вы живете? Что едите? Во что одеваетесь? – осмелился задать вопрос Сарматов.
– У нас в ущелье есть поля пшеницы, проса и даже виноградники. Есть отары овец и другой скот. Днем мы работаем в долине, но на ночь уходим в гору. Теперь из вашей страны пришел сын шакала Абдулло. Он совершает сюда набеги, уничтожает посевы и виноградники, чтобы все ущелье засеять маком. Зелье, проклятое пророком Заратуштрой, дает ему ослепляющее душу золото, – сказал старец и отвернулся к шару.