– Все кончено, – доложил он. – Будем брать пленников?
На обветренном, словно окаменевшем лице Светония не дрогнул ни один мускул.
– Нет.
– Но женщины и дети… – начал военный трибун.
– Всех убить.
Портий вспомнил слова одного из приятелей Гракха: «Светоний – доблестный военачальник, но гнев его ужасен».
Римляне в молчании смотрели на планомерное уничтожение кельтов. Наместник, бесстрастно наблюдая за бойней, произнес:
– Варваров следует держать в страхе, чтобы не забывали о мощи Рима.
…Мало кто из кельтов остался в живых после битвы. Боудикка погибла. Наместник не стал подсчитывать убитых врагов, но мы с Марком полагаем, что убито более семидесяти тысяч человек.
После сражения мы отправились в Веруламий, а потом в Лондиниум. От городов остались лишь пепелища, а всех жителей убили.
Прокуратор Кат Дециан сбежал в Галлию, вместо него обещают прислать нового. А еще выяснилось, что префект лагеря в Глевуме, тот самый, под началом которого оставили Второй легион, позорно струсил, узнав о разгроме Девятого легиона, а потому, нарушив приказ наместника, побоялся прийти нам на помощь. Однако до него дошли известия о нашей блистательной победе, и он бросился на меч.
Теперь же Светоний вознамерился отомстить коренным жителям провинции. Он отправил отряды легионеров во все мятежные регионы с приказом уничтожить любые следы возможного сопротивления. От британцев ожидают полного повиновения, в противном случае их предают смерти. Слово наместника – закон…
Портий отправил родителям свое послание из сожженного дотла Лондиниума. Действия наместника вызвали в юноше противоречивые чувства. Портия восхищали невозмутимость и бесспорное мастерство военачальника, ведь малейшая ошибка при подавлении мятежа привела бы к полному уничтожению легионов. Однако он содрогнулся от отвращения, услышав, как Светоний ожесточенно заявил:
– Рим отомстит мятежникам!
Карающий гнев наместника обрушился на провинцию. Светоний стремился полностью подчинить британские племена и отплатить им за разрушение Лондиниума и Камулодуна. Усмиренные британцы жили в постоянном страхе и вдобавок страдали от разрухи, нищеты и голода. Доходы, поступавшие в римскую казну, иссякли, а недовольство народа усилилось.
– Наместник – великий военачальник, но слишком жестоко обращается с мирными жителями, – заметил Портий Марку. – Он держит их в страхе, вместо того чтобы завоевать их доверие и расположение.
– Возможно, ты и прав, – ответил приятель. – Хотя, по-моему, с таким мнением мало кто согласится. Легионы поддерживают действия Светония, и даже сам император требует жестокой расправы с бунтовщиками.
– Но это несправедливо! – возмутился Портий.
– Лучше молчать и ни во что не вмешиваться. Не нашего ума это дело.
Увы, Портий не внял мудрому совету приятеля и всю зиму предавался унылым размышлениям.
Впрочем, в остальном жизнь его изменилась к лучшему. Светоний, не подозревая о настроениях юноши, доверил ему несколько важных поручений, и в частности велел ему сопровождать Агриколу в Линдум, где находились оставшиеся части Девятого легиона. Портий хорошо зарекомендовал себя в глазах военного трибуна.
– Мы намерены провести важную кампанию на севере, – сказал ему Агрикола. – Пожалуй, я возьму тебя к себе в ставку.
Портий зарделся от удовольствия. О случившемся он упомянул в послании родителям и отправил благодарственное письмо Гракху.
«Наместник мной доволен, – писал Портий Лидии. – Похоже, через год твой отец станет ко мне благосклоннее».
Марк стал хорошим другом юноши и всякий раз, глядя на портрет Лидии, с усмешкой говорил, что Портию очень повезло.
– Я даже родителям рассказал, какая у тебя очаровательная невеста, – признался он однажды.
К середине зимы на остров прибыл новый прокуратор, Гай Юлий Альпин Классициан, высокий и худощавый, с узким лицом, впалыми щеками и залысинами над высоким лбом. Он горбился, склоняясь к собеседнику, и напряженно вслушивался в каждое слово, а когда не принимал участия в разговоре, то задумчиво смотрел куда-то вдаль. Ему было поручено улучшить финансовое положение разрушенной провинции, и подчинялся он непосредственно императору.
– Он умен, но слишком рассеян, – заявил Портий Марку. – По-моему, он не добьется успеха.
Как выяснилось, юный Портий ошибался в своих оценках.
Классициан, отпрыск знатного провинциального семейства Альпинов из племени треверов, родился в городе Трире на реке Мозель. Он добился высокого положения благодаря своим способностям и честности, а за добродушием и рассеянностью скрывался острый, наблюдательный ум. Спустя несколько недель после прибытия в Британию Классициан отправил в Рим подробный отчет с изложением действий, необходимых для примирения с местным населением и возрождения провинции. Разумеется, Портий об этом не подозревал.