— Туфта! — возразил сотник. — Пройти фронт… Это же курам на смех! Понес без колес, называется!
— Вот и я ему о том же, да в лоб! Армянин разгорячился, я ему воды из графина, а он возьми вдруг да брякни: правду, мол, говорю. А чтобы поверили, то еще кое-что сообщу: немец-полковник сказал паше, что план Энвер-паши принесет победу, поскольку в Сарыкамыше сидит знатный немецкий шпион с "Анной", и он-то все дело и решит! А как сказал — схватил поданный мной стакан с водой, выдул до дна, да и лбом об стол — умер!
Лица подчиненных вытянулись, как час назад у Воробанова.
— То есть как… умер? — растерянно переспросил Росляков.
Листок в сердцах хлопнул всей пятерней по столу:
— А так вот! Яд был в стакане — цианид! Миндалем пахло!
— Ну, пошла вода в хату… — выдохнул Оржанский. — А я все думаю, с чего ты, Алексей Николаевич, чернее тучи! Может, он сам себя и законопатил?
— Как?! — зло воскликнул Листок. — Никаких следов — ни ампулы, ни порошка! Все обшарили! Лекарь и во рту лазил! Я и сам через то дураком перед Воробаевым предстал — думал, лазутчик! Стал доказывать, что сбрехнул армянин про планы Энвера, добавил для верности про шпиона, да и наложил на себя руки!
— Тогда и верно — убрали… — согласился Оржанский. — Кто до вас в канцелярию заходил?
Ротмистр с болезненной миной только отмахнулся:
— Кто заходил, тот сделать этого не мог. Двум нижним чинам — уборщикам-дневальным — делать это было ни к чему. Они и понятия не имели о существовании перебежчика. Младший унтер, что воду в графине приносил, — так тот чист. Воду, что из бака в дежурке набирал, так ее и другие пили — в дежурке, да и Лавренюк, подполковник, ее при мне чуть в рот не залил. А больше в канцелярии никого и не было! Так-то вот, "Взвейтесь, соколы, орлами!"
Над кабинетом нависла тишина.
Листок достал из портсигара очередную папиросу и принялся ее не спеша разминать. Оржанский, уставившись на руки ротмистра, задумчиво покрутил правый кончик усов. Прапорщик, сняв с носа очки и подслеповато глядя на стекла, стал натирать их платком.
— Да… — протянул сотник. — Берегись бед, пока их нет… Выходит, армяшка правду молотил? И про военные планы, и про этого шпиона в Сары-камыше… А что за "Анну" он приплел? Имя али орден?
— Пожалуй что орден… — в задумчивости произнес ротмистр. — И если армянин не врал, то шпион этот не меньше, как в чине штаб-офицера!
Он отбросил размятую папиросу.
— Убрать его мог только этот агент — тот, кто знал, какие сведения он принес! — неожиданно заявил Росляков, надевая очки.
— Правильно, Алексей Алексеевич, — согласился Листок. — Я и сам о том же думал. А посему мы должны прощупать тех…
— …кто знал, с чем пришел перебежчик, а, во-вторых, кто имеет "Святую Анну"!
— И опять верно, Алешка! А знать о нем могли в первую очередь кто его допрашивал — командир погранцов, генерального штаба подполковник Лавренюк, да дежурный офицер штаба — капитан Волчанов!
— Кто?! — подскочил Оржанский. — Волчанов? Каналья Волчанов? Знаю шельму! Позавчера только прошулеровал у меня сотню! Волчара, одним словом, черт бы его побрал! Даром что герой!
Сотник осекся.
— Ба! Алексей Николаевич… Правду говорят: поживи подольше — увидишь побольше! Да ведь этот Волчанов "Анну" имеет четвертой степени — шашку "За храбрость"! Еще в японскую вручили.
Листок недоверчиво уставился на сотника и вдруг, на манер Воробанова, нервно пробарабанил пальцами по столу.
— Так… Пошла зацепка… Тогда вот что: "Петровичу" наказ — немедленно взять под наблюдение Волчанова! Лично отвечаешь, понял?
— Понятней некуда, — кивнул Оржанский.
— А ты, Алексей, послужные документы всех трех мне на стол! Черт! Я же не спросил фамилию погранца…
Ротмистр резко придвинул телефонный аппарат и крутанул ручку.
— Свяжите с "двенадцатым"!
Прикрыв трубку рукой, вполголоса проговорил:
— Волчанова тревожить звонком не будем — этот еще неизвестно кто! Узнаем через адъютанта…
И уже в трубку:
— Да… Господин адъютант, ротмистр Листок! Да… Я вот по какому вопросу: мне необходимы данные на поручика пограничной стражи, приведшего утром перебежчика в комендатуру… Что? Не знаете? Вы не могли бы узнать… Говорите, подполковник Лавренюк? Рядом? Быть может, он что знает?