— Ей, служивый! Поди-к сюда! — окрикнул Оржанский рядового с крестиком вместо кокарды на папахе, едва повозка остановилась у госпитальных ворот.
Солдат — лет тридцати пяти ополченец — подошел.
— Здесь я, господин сотник!
Слух сотника резануло совсем невоенное "здесь я". Однако ему было не до того.
— Отсюда, что ль? — Оржанский махнул головой в сторону госпиталя.
— Отсюда, Ваше Благородие. Санитар.
— Наталью Ивановну, сестрицу милосердия, знаешь такую?
— Наталью Ивановну? Ясное дело, знаю. Отчего же не знать!
— Позови ее! Мне сейчас недосуг расхаживать по госпиталю, тороплюсь; так ты ее сюда позови, к воротам… Скажи, сотник Оржанский дожидается!
— Сейчас гляну, Ваше Благородие…
— Да поскорее, солдат!
— Мигом и сделаю… — бросил рядовой, вразвалку отходя от повозки.
Санитар ушел, но его "миг" обернулся нестерпимо долгим для Оржанского ожиданием. Было уже около четырех часов вечера, заметно темнело, как назло напустился мороз, а он все ждал, нервно прохаживаясь вдоль ворот и все более беспокоясь, что вынужден будет ехать, так и не дождавшись своей Натальи. Он уже подумывал, не надул ли его самым наглым образом санитар! Да и санитар ли он вообще — ни халата, ни белой повязки с крестом…
От этой мысли у сотника закипела кровь. "Зарублю, суку!" — пронеслось в мозгу, и левая рука крепче сжала эфес шашки; но тут же ослабла — за оградой запрыгала папаха с крестиком.
— Передал? — прорычал Оржанский, едва санитар показался в воротах.
Тот ответил, лишь подойдя ближе:
— Никак нет, Ваше Благородие. Все обошел — нигде нет. Говорят, вышла, а куда и зачем — никто не знает!
— Дурень! Да разве такое может быть, в военном-то госпитале? — напустился на него сотник. — Небось, отлежался где, да и только!
— Побойтесь бога, господин сотник! — возмутился солдат. — На что мне обманывать? А уйти с госпиталя разве ж нельзя? Ночью дежурила, сказывают, так, может, и ушла…
— А спросить у начальства не мог?
— Так не мог, Вашбродь — все ее начальство в операционной; поди, часа четыре, как там!
Оржанский быстро прошелся вдоль повозки и вернулся.
— А может, она выйти не хочет? Ты не бойся, скажи как есть…
Санитар мелко перекрестился:
— Вот вам крест истинный, господин сотник — не вру, ушла она!
Оржанский вновь пометался вдоль упряжки и запрыгнул на сиденье.
— Появится, скажи, что приходил! И чтобы позвонила Оржанскому! В отделение помощника начальника штаба первого Кавказского корпуса!
— Ясное дело, скажу, как увижу! — крикнул санитар в след уже отъезжающей двуколке.
Сотник был раздосадован. Сначала хотел было повернуть к хлебопекарне, где проживала его "сестричка", но времени уже не оставалось — до смены, надо было поговорить с дежурным поручиком! Про себя же выругался: "Слава казачья, а жизнь собачья, черт ее дери! И что за день-то такой гнусный… Одни прорехи! Может, на обратном пути посчастливится? Только бы скорее с этим погранцом разобраться! А вдруг… охладела, видеть не хочет?"
От этой пронзившей вдруг мысли сотник похолодел.
Он шмякнул армянина в бок:
— Гони!
Скрепя по снегу колесами, повозка спустилась к церковной площади, уже в темноте выскочила на главную улицу, промчалась мимо "конторы". Минут через десять прогромыхали по дамбе, свернули в сторону вокзала…
Уже подъезжая, армянин обернулся:
— Куда, господин начальник?
— Вези к коменданту вокзала!
— Харашо! — кивнул возница и стеганул кнутом по крупу трясущейся по снегу кобылки.
Дежурка пограничного пункта временно располагалась рядом с комнатой коменданта. Оржанский ввалился в нее без стука, ударом растворив дверь.
В прокуренной комнате находились двое — нижний чин, на тахте, слева; впереди, за коротким столом у окна — поручик в расстегнутой сверху шинели с зелеными петлицами.
Нижний чин, вероятно, дремал и при нежданном появлении офицера вскочил точно ошпаренный. Поручик же — с могучими скулами, роскошными усами и красный, как рак, лишь слегка повернул голову и безразлично оглядел вошедшего с ног до головы. Он явно сибаритствовал — перед ним, рядом с телефонным аппаратом, стоял дымящийся чайник, обе руки сжимали металлическую кружку.
Сотник, несколько обескураженный этим спокойствием, с порога гаркнул:
— Вы поручик Зайков Иван Станиславович?
Поручик не спеша застегнул верхние пуговицы шинели и, не вставая, буркнул:
— Ну, я… Поручик Зайков Иван Станиславович… А вы, простите, кто такой?