— Чуть не забыл, Павел Эдуардович, — вспомнил Листок, — Николай Николаевич просил передать, что ждет вас у себя. Вероятно, что-то срочное…
— Да, спасибо! Буду непременно и сразу же, — бросил в ответ Лавренюк, перекладывая шинель на руку. — Честь имею!
Листок машинально кивнул:
— Честь имею!
Когда за офицером закрылась дверь, Листок, не обращая внимания на перебежчика, снял шинель, набросил на освободившийся крючок вешалки, прошел на место подполковника и открыл папку. Повертел в руках удостоверение, разглядывая арабскую вязь, неторопливо прочел записку с переводом анкетных данных "нофуса". Все верно — фамилия, имя, место и год рождения, национальность… Повертел в руках турецкую карту, водительские бумаги, писанные на немецком…
— Других документов нет? — спросил он, не поднимая головы.
— Нет, — буркнул армянин.
Ротмистр молча посмотрел на съежившегося под взглядом мужчину.
— Что ж, Арен Акопян, давай еще раз по порядку…
— Какой "порядку"? — подал голос армянин.
— С самого начала… Начни с того, как ты узнал об Энвер-паше и его планах. Где это произошло, когда, при каких обстоятельствах…
— Я уже всем говорить, господин начальника…
— А ты еще раз! — перебил ротмистр. — Где, когда, при каких обстоятельствах!
Армянин некоторое время смотрел на жандарма, точно не понимая, что от него хотят. Потом вдруг опустил голову, потряс лохмами и с какой-то неизъяснимой тоской в голосе произнес:
— Вай, почему армян везде плохо?
Он вновь потряс головой.
— Я мальчик быль, большой семья — ехаль в Эрзерум к богатый баши. Когда быть война, мама, папа, братья три Сарыкамыш остались, а я Турция, у баши. Потом служить его сын — военный.
Мужчина вздохнул.
— Муса-эфенди бил хороший эфенди. Когда армян сталь резать, увез Арен Германия. Он учился военный, я учился машина править…
— В девяносто пятом, что ли, увез?
Армянин нехотя кивнул.
— И там учился на шофера? Ты был водителем у эфенди?
Он снова кивнул.
— А потом?
— Через два год он вернулась. Теперь Муса-эфенди большой начальник — каймакам[7], у Иззек-паши служить…
У ротмистра засосало под ложечкой.
— У командующего третьей армии? — осторожно переспросил он.
— Да. У начальника армия. А назад месяц Муса-баши говорить: "Плохой время наступает, Арен! Думаю, скоро-скоро уйдет Иззек-паша, а с ним и Муса-баши. Некому будет защищать тебя. Подумай на этом!" Я не зналь, что думать. А потом узнать, почему Муса-баши говорить так. Не знаю, какая причин, Муса приказал вести Иззек-паша с германец полковник в дивизия. Говорили германски язык — не знал, что я понимай германски. Только я слышать, как паша сказать: "Приехать Энвер-паша, я буду снять с начальника. Твой, германца, план хороший, но не для зима! Высокий гора, снег, пушка тяжелый таскать, солдат голый — два корпуса обойти русских через Ид и Ольт трудно! Я буду говорить об этом Энвер-паша — а он меня убирать!"
Армянин помолчал, словно размышляя, что еще можно добавить, но ничего не придумал и лишь выдохнул:
— Так все бил, господин начальника!
— Так все и было? — задумчиво произнес ротмистр. — Значит, шофером подвозил Гассана Иззек-пашу с германским полковником и слышал их разговор об обходе русских через Ид и Ольты… Так?
— Так. Вы мне верить?
— А о сроках операции говорили?
— О сроках? — не понял армянин. — Ты спрашивать время? Нет, время не говорить…
— Ну а с чего ты решил бежать к нам?
— Не к вам… — пробурчал перебежчик. — Я уже говорить тому офицер: бежать к своим! Папа, мама умерли — теперь бежать к братья! Как слышать, что Иззек-паша уйти, понял — Муса-баши с ним уйти, Арен один останется и фронт отправлен! Энвер-паша не любит армян. Он готов их резать! Лучше бежать к русским, к своим братья!
— Значит, братья здесь, в Сарыкамыше?
Армянин мотнул головой:
— Нет, деревня! Русские "Верхний Сарыкамыш" называть…
— А зовут как братьев?
— Ашот, Вазген и Давид…
Алексей Николаевич открыл папку, вложил чистый лист бумаги и карандашом из стоявшего рядом пенала быстро записал имена.
— Все трое младшие?
Мужчина тряхнул черной копной волос:
— Я самый старый. Ашот имеет кин[8].
— Жену, что ли?
Тот кивнул.
— Что ж, проверим… А пока ответь мне на еще один вопрос: как ты все-таки прошел фронт, да и шел сколько?
Лицо армянина помрачнело.
— Ви мне не верить? Тот офицер тоже не верить… Десять дней шел! До Хоросана ехал на авто Муса-баши. Документ был, никто не остановить. Думаю, хозяин дал уйти — никому не сказать! Потом ночь шел. Слышал, где не стрелять, и шел. Дорогу знать — карта бил. И кушать бил, а одежда плохо. Через перевал идти — холодно бил. Только у Сарыкамыш пограничник остановил, сюда привел…