Драценко, кажется, также понял, о чем шла речь. Все еще разглядывая руку штабс-капитана, он медленно сказал, обращаясь, видимо, к Грушевскому:
— Господин подполковник… Свяжитесь с дежурным офицером — пусть вызовет докторов и жандармов. И в первую очередь штабс-ротмистра Драча! До их прихода оставайтесь здесь — нам необходимо доложить о случившемся Его Превосходительству…
Воробанов одиноко стоял у дверей своей приемной в противоположном конце коридора. Он издали о чем-то спросил их, но гомон поднимающихся по лестнице офицеров помешал услышать, что именно. Листок вспомнил, что Сивцов давал кому-то распоряжение собрать в канцелярии штаба начальников оперативных групп. Значит, с минуты на минуту должен явиться человек из свиты Джунковского. Черт бы побрал этого Астафьева! Как некстати! Надо успеть доложить Воробанову…
Листку даже стало жалко гарнизонного начальника, когда Драценко в двух словах объяснил генералу, что произошло с его адъютантом и в чем тот подозревается: Воробанов на глазах превратился в жалкого, сгорбленного старика с дрожащими губами.
— Вы убили его, господа… — едва слышно прошептал он. — Найдите Лавренюка, пусть встретит Астафьева и сопроводит его… Я не могу. Мне необходимо доложить…
Листок нашел подполковника на третьем этаже, в канцелярии штаба, уже полнившейся офицерами. Вызвав его в коридор, он передал распоряжение генерала. Лавренюк удивленно взглянул на ротмистра:
— Случилось что?
— Да, Павел Эдуардович, случилось — штабс-капитан Сивцов покончил собой…
Глаза у Лавренюка округлились.
— Как это… покончил? Он же полчаса назад передал мне распоряжение Его Превосходительства встречать их с Астафьевым в канцелярии! Боже! Прямо в приемной?
Он как-то нервно взмахнул руками, словно прогоняя ужасную мысль, и перед глазами ротмистра проблеснуло золотое кольцо, почему-то надетое на средний палец. "Господи! — подумал Листок. — И даже этот пьяница окольцован!" Но вслух сказал:
— Нет, Павел Эдуардович, все случилось не в приемной, а в вашей с Грушевским комнате штаб-офицеров.
Лавренюк обалдело уставился.
— Вы шутите?
— Не до шуток, господин подполковник, — почему-то раздражаясь, ответил Листок. — Встречайте Астафьева, а после совещания прошу спуститься в кабинет господина начальника гарнизона.
Самоубийство адъютанта, да еще подозреваемого в шпионаже, произвело эффект разорвавшейся бомбы. Сколько секретной информации он мог передать неприятелю и что мог совершить в момент приезда Его Величества Императора — страшно было представить!
Начальник штаба Кавказской армии генерал-лейтенант Юденич, с которым почему-то соединили Воробанова, был уничижающе короток: "Надеюсь, Николай Николаевич, вы отдаете себе отчет, что означает случившееся для армии и для вас лично? Проведите тщательнейшее расследование и доложите к вечеру рапортом!"
Генерал-квартирмейстер армии генерал Болховитинов после доклада Драценко был еще более категоричным: "Крайне плохо, господин подполковник! Ваши Контрразведчики шпиона прозевали, посему с каждым предстоит особый по военному времени разговор. Отправляйтесь в Меджингерт, завтра Государь прибудет туда к двенадцати часам — на вашей совести безопасность Императора! Остальным тщательно разобраться с Сивцовым и к нолю часов доложить. И боже вас упаси, если вновь эти болваны ошиблись и шпион по-прежнему разгуливает по Сарыкамышу! Подключите жандармов, найдите реальных свидетелей, восстановите события утра поминутно. Необходимо быть твердо уверенным, что это тот самый агент! Честь имею!"
Вскоре второй этаж штаба закишел жандармами и докторами. Возглавить расследование было поручено штабс-ротмистру Драчу, что, после совещания, одобрил и представитель шефа жандармов подполковник Астафьев.
К трем часам пополудни, после осмотра тела покойного и освидетельствования его медиками, после тщательного изучения обстановки штаб-офицерской комнаты и опроса соприкасавшихся с адъютантом в то утро свидетелей сложилась следующая картина самоубийства, которая впоследствии и была отражена в рапорте.
В 9.20 утра, после беседы ротмистра Листка со штабс-капитаном Сивцовым первый был вызван в кабинет Его Превосходительства.
По свидетельству подполковника Лавренюка, примерно в 9.30, то есть спустя десять минут, адъютант позвонил в комнату штаб-офицеров и передал распоряжение генерала Воробанова встречать их с подполковником Астафьевым в канцелярии штаба и лично докладывать о готовности совещания с начальниками оперативных групп по встрече Императора. В действительности такого распоряжения генерал Воробанов не отдавал.