Дэн удовлетворенно повел носом по восходящей дуге влево, повернулся вслед за этим инстинктивным животным движением всем телом, и остановил взгляд на своей полке.
Он кинул свой скарб на верхние багажные места (для этого пришлось потеснить вещи попутчиков), переложил чужие вещи со своей полки вниз, и, не расстилая матраса, одним упругим движением, оттолкнувшись руками от верхних полок, запрыгнул на свое место, ловко уместив себя в тесном пространстве.
Стоянка в Новосибирске была долгой, и попутчики появились нескоро. За это время Дэн принюхался к атмосфере в купе, а может быть, ветер успел изрядно ее развеять, и книга, в которую уткнулся Дэн, полностью поглотила его воображение.
Его не отвлекали ни проводница, заглянувшая проверить, нет ли провожающих, которых пора было бы выставить на перрон, ни отправление поезда, дрогнувшего всеми сочленениями и натужно лязгнувшего позвонками сцепки вагонов.
И только соседи по купе, оказавшиеся крупными тетками (из породы тех, у которых «кость широкая»), вывели его из состояния книжного оцепенения.
Они вошли, по-хозяйски распахнув дверь купе и оживленно что-то обсуждая, и первым делом обнаружили произошедшие изменения - они им явно не понравились, и сразу выявили виновника нарушения их кропотливо созданной гармонии. Он тоже не вызвал их одобрения. Это было заметно по их вдруг окаменевшим лицам, глубоким бороздам морщин от носа вниз, к краям рта, и опущенным уголкам губ в привычной брезгливо-осуждающей гримасе.
- Здравствуйте! - Дэн улыбнулся поверх своей книги очаровательнейшей из своих улыбок, - Я тут немного похозяйничал, вы не против?
Соседки, одна брюнетка, постарше и «потяжелее» в кости, с фигурой шпалоукладчицы, но рыхлая на вид, другая блондинка, помладше, с фигурой, вполне сносной сверху до пояса и уже отяжелевшей, выдающей приближение неблагополучной старости, от пояса и ниже, обе в обтягивающих майках и коротких, до середины икры, штанишках, на приветствие не ответили.
Старшая, та, что брюнетка, решительно шагнула к окну и захлопнула его, а та, что помладше, стала рыться в своих пакетах и сумочках, демонстративно проверяя сохранность оставленных вещей.
Дэн пару минут молча наблюдал за ними, потом невозмутимо уставился в книгу и продолжил чтение.
Дамы, насладившись демонстрацией своего пренебрежения, принялись трапезничать лапшой и бутербродами. Они подцепляли зубчиками вилок кудрявые длинные лапшинки и с шумом всасывали их, причмокивая и подбирая капли пахучего бульона пальцами с подбородков. Они жадно вгрызались в бутерброды, попутно обсуждая мошенников - производителей колбас, напихивающих сою вместо мяса и таких же мошенников - производителей хлеба, не умеющих печь настоящий, ароматный хлеб, продающих «этот резиновый, который мокнет и плесневеет через день». Они обсуждали еду так возмущенно, так подробно выявляя все ее недостатки, как будто не ели ее сейчас же, и разговор этот, по всей видимости, никак не сказывался на их аппетите.
Когда лапши не осталось, они стали прихлебывать бульон, наклонив коробочки лапши уголком ко рту, а когда и его почти не осталось, выбирали остатки жижи со специями мякишем хлеба. Наконец, смели крошки со стола в ненужные уже коробочки от лапши, кинули туда же недоеденные корочки хлеба и прочий мусор, все это убрали в выделенный помойный пакет и сыто отвалились на спинки сидений.
Осоловело поглядели друг на друга и, не делая паузы в разговоре, продолжили обсуждать - мужей, никак не уходящих в положенный отпуск, их начальство, которое все не хочет в этот отпуск отпускать, но и не прибавляющих зарплаты, законы, позволяющие нарушать права работников на отдых, апеллируя к мнению знакомых, газетным статьям и своему собственному (судя по разговору, давнему и непродолжительному) опыту работы.
Дэн невольно слушал и раздражался, а чем больше раздражался, тем больше слушал непрерывную болтовню соседок. Они говорили так, будто речь их была прекрасно отрепетирована - ни разу одна не перебила другую, каждая своей репликой продолжала предыдущую фразу, при этом разговор ни разу, - ни разу! - не вышел на какое-то суждение, обобщение или предположение. Они как будто рассказывали друг другую какую-то нескончаемую историю, сюжет которой был наизусть известен, и не требовал умозаключений или хотя бы уточнений.
Дэн уже совсем не мог сосредоточиться на книге. Он ловил себя то на том, что пролистнул уже несколько страниц, а содержания их совершенно не помнит, то на том, что в очередной раз читает один и тот же абзац.