- Ну что, пойдем, выпьем, дадим молодежи отдохнуть? - с порога не терпящим возражений тоном спросила она, и они мигом собрались - у русских женщин среднего неопределенного возраста предложение «выпить» не терпит отлагательств.
- Вы уж не сердитесь, молодой человек, что мы уж вам помешали, - то ли с издевкой, то ли с извинением, сказала подруга, уходя, - Мы ведь скоро приедем, и хоть на соседних улицах живем, больше и не поговорим толком. Дом, дети...
На этом, не дожидаясь ответа, они вышли.
Дэн честно пытался читать еще несколько минут, но книга в голову не шла, а лезли мысли о том, куда и зачем он едет. Он достал планшет, набрал на нем хитрую защитную комбинацию, и стал одну за другой открывать и прочитывать заранее сохраненные страницы интернет-сайтов.
Из разных источников удалось по крупицам собрать историю этого города, представлявшую для исследователей небольшой интерес, но весьма занимательную с точки зрения простого обывателя, коим планировал стать Дэн в самое ближайшее время.
Получалось так:
Город Комсомольск (почти сорок тысяч жителей по данным 2013 года) вылупился бетонными своими типовыми пятиэтажками на месте весьма угрюмой деревни Сарынь, стоявшей по левому, обрывистому берегу одноименной же речки в Челябинской области. Деревня Сарынь жила обособленно от внешнего мира, своим натуральным хозяйством, свежая кровь (семя) поступала вместе с ссыльными крестьянами, попавшими в немилость господам за мелкие, но пакостливые прегрешения. Так, девки в деревне нарождались свои, а мужиков на них присылали со всех сторон тогдашней Оренбургской губернии (ныне - Челябинской области). Потомство их спивалось, резало друг друга почем зря или разбредалось в поисках лучшей доли. Потому население деревни особенно не росло.
Редкие честные труженики (насколько можно было быть честным в таких, прямо скажем, не мармеладных условиях), промышляли охотой, рыбалкой. Земледелие ограничивалось удовлетворением собственных внутренних деревенских нужд. В общем, не утруждали себя жители деревни вопросами землепашества, отлученные от хозяйских глаз и рук быстро дичали, обычным сельским трудом не интересовались, ходили за скотиной «постольку поскольку», кое-как обрабатывали небольшие огородики и чахлые поля.
Контингент жителей деревни, по воспоминаниям редких путешественников, соответствовал названию («Сарынь» - «толпа, ватага черного народа; сволочь, чернь»). Нередки были случаи грабежа - местные могли разбойничать по окрестным дорогам или по-тихому обирать постояльцев, имевших неосторожность остановиться на единственном постоялом дворе деревни на ночь.
Деревня жила относительно тихой жизнью, пока в 1820 году случайный пришлый человек (данных о котором не сохранилось) не намыл в устье ручья у реки несколько золотых крупинок. Мужики и бабы толпами бросились промывать песок, а спустя полгода из города прибыл специалист и установил, что запасов золота на реке Сарынь, увы, не много, зато недра богаты медью. Благодаря этой находке к концу XIX века в деревне (позже - поселении) прочно обосновался небольшой медеплавильный заводик.
На этом месте Дэн остановился и перечитал абзац. Его внезапно озаботила судьба неизвестного человека, на беду свою (?) обнаружившего золото в деревне с населением, явно склонным к уголовщине. Вероятно, эти несколько крупинок и сгубили человека - худой, в тряпье и грязи, счастливый, он побежал в деревню, спеша шикануть, напился мутного самогона на постоялом дворе, сболтнул лишнего и, выйдя на воздух с вновь обретенными товарищами, сам не понял, от чего потемнело в глазах и мир потух. Или, может быть, он, бывалый бродяга, успел заметить блеснувшее лезвие, но, пьяный, не успел защититься?... Как бы там ни было, вышло так, что даже имени его в истории не осталось.
После революции медеплавильный завод перестает работать, и только в 30х годах XX столетия его помещения переоборудуются под производство продукции военного назначения. А поселение становится городом, но, следуя актуальным государственным идеалам, меняет название, - отныне это «Комсомольск».
«Не хочу недооценивать PR коммунистической партии, - размышлял Дэн, - но было ли оправдано изменение исторического, «говорящего» названия деревни на полит корректное, новое? Так же, как было ли оправдано размещение плакатов типа «От каждого по способностям - каждому по труду» в трудовых лагерях? Как вообще воздействует на психику человека ежедневная, со всех сторон долбящая неправда? Кто, в конце концов, встретит меня по месту назначения - сарынцы? Ну, уж точно не комсомольцы, надо полагать...»