– Ну, как идут ваши работы? – спросил Митчелл.
Взгляд Малко загорелся. Он поднялся и принес большой, во весь стол, план своего замка. Кое-где план был закрашен красным цветом: там работы уже закончились. Осталась почти половина.
– В этом году я занялся библиотекой, – объяснил Линге. – Это очень тонкая работа, мне пришлось самому восстанавливать всю резьбу панелей по рисункам того времени. Знаете, замок горел первый раз в 1771, второй раз – в 1812, и три или четыре раза был разграблен… В последний раз это случилось при режиме монголов.
Он в ужасе понизил голос:
– Они развели костер из панелей! Дикари. И уничтожили последние гербы, выгравированные на камне в оружейной. Я провел исследования, и, к счастью, мне удалось их возродить. В Вене мне предлагают чугунную доску для камина, которая, по всей видимости, принадлежала моему роду. Но все это страшно, страшно дорого.
– Вы давно унаследовали этот замок? – поинтересовался Митчелл.
Малко откашлялся и скрестил руки на коленях.
– Честно говоря, я не получал его по наследству. Купил руины замка до войны. Я давно занимался поисками родового гнезда моей семьи. Последней владелец замка умер бездетным в 1917 во время войны. Но у него был кузен, которого тоже звали Линге. Этот кузен тоже мертв, но я – его сын.
К тому же, у меня есть все бумаги. Наш род не так известен, как род Шонбрунов, но вымпел Линге более трехсот лет развевался над северной башней. Деревенские жители прятались в наших водяных рвах во время набегов мадьяр. И каждый вечер два герольда на главной башне трубили сигнал к тушению огня.
Все это вернется. Я хочу дожить свои дни в замке, а не здесь, в крольчатнике.
Митчелл жестом остановил его:
– Ваше Высочество, вы нужны мне.
Австриец покачал головой.
– Только не сейчас, у меня много работы. Я должен восстановить всю резьбу в библиотеке. И мне необходимо заняться уничтоженными гербами. Нет, это, в самом деле, невозможно.
– Вы бывали в Турции?
– В Турции? Да, в конце войны. Подождите-ка, я останавливался в Парк Отеле, в номере 126. Вы, разумеется, говорите по-турецки? В литературе этой страны попадаются очень милые произведения. Вы знаете это?
И вполне непринужденно князь стал декламировать длинную поэму на турецком.
– Это очень мило, – учтиво извинился он. – Я читал ее в 1930, когда был студентом.
Митчелл смотрел на него, разинув рот. Этот человек действительно помнит то, что прочел тридцать лет назад!
– Я могу предоставить вам возможность много заработать, – предложил он. – Этих денег хватит, чтобы закончить замок.
– Неужели?! Тогда я сразу же соглашаюсь.
Американец дал задний ход.
– Э, сколько вам нужно на замок?
– 300 000 долларов, – мечтательно сказал Малко. – Не считая мебели.
– За такую цену вам придется доставить мне Хрущева и Кастро, вместе взятых… Нет, но я могу дать вам возможность заработать, скажем, 20 000 долларов.
– Вы шутите.
Через час они договорились. 50 000 долларов, и половина – вперед.
Митчелл вышел на террасу. Вдали, над Гудзоном, виднелся огромный мост Паукипси. От Нью-Йорка их отделяло всего 80 миль. Тем не менее, можно было подумать, что находишься на Среднем Западе.
– Это будет трудно, – заговорил он. – Совсем пропащее дело. США уже потеряли в нем 80 миллионов долларов и десятки человеческих жизней.
– А, – только и сказал Малко, которого слова Митчелла мало тронули.
Митчелл счел своим долгом объяснить, что от него требовалось. Австриец кивал головой. Он никогда ничего не записывал.
– Вы улетаете завтра, – подвел итог Митчелл. – Постарайтесь вернуться, вас будет трудно заменить.
Малко рассчитывал вернуться. Жизнь для него была чрезвычайно приятна. В конце концов, этот Хилтон оказался очень комфортабельным отелем. Он осмотрел холл. Повсюду были в основном иностранцы, и мало хорошеньких женщин.
Нет, одна все-таки была. Взгляд австрийца загорелся. Он обожал ухаживать за женщинами. Немного вышедшие из моды манеры придавали ему необыкновенный шарм. Замеченная им молодая женщина сидела одна на канапе. Темноволосая, одетая в платье из серого шантунга. Она положила ногу на ногу, и Малко видел добрых десять сантиметров ее бедер.
Где-то он уже встречал ее. Он закрыл глаза и сосредоточился. Да, 1955 в Каире, ночное заведение Шеферда. Малко еще несколько минут подумал, роясь в воспоминаниях, потом поднялся, подошел к ней и поклонился:
– Я уже имел счастье встречаться с вами, мадемуазель. Это было в Каире, семь лет назад. На вас тогда было белое муслиновое платье, а волосы были собраны в шиньон.