— Веселее у нас стало, как железную дорогу провели, — говорил Илюша, еле поспевая за Сашей в своих больших, не по росту, валенках.
В классе за столом вместе с вожатой Варей сидел секретарь песковатской комсомольской организации Ваня Колобков. В стороне, у окна, — Петр Иванович. Немного попозже пришла Александра Степановна. Ребята расположились кто на партах, кто на подоконниках.
— Смотри, и учителя пришли, — встревоженно прошептал Серега.
Ваня Колобков предостерегающе застучал карандашом по столу.
— Предоставляю первое слово учителю Петру Ивановичу, — сказал он, окидывая взглядом комнату.
Петр Иванович начал не сразу — подождал, пока все затихли.
— Как, ребята, скучно учиться в школе? — спросил он, улыбаясь.
Все молчали.
— Скучно, наверное, — продолжал Петр Иванович, — многие из вас, особенно из пятого и шестого классов, опаздывают. А другие и вовсе пропускают занятия. Оправдываются потом: дескать, домашние дела мешают. Так, что ли, ребята? — Старый учитель на минуту замолчал, отыскивая глазами заядлых прогульщиков. — Хотите знать, как я сам учился?
Глаза учителя глядели строго. Он провел рукой по седым волосам.
— Я очень хотел учиться. Так стремился, что трудно словами передать. Да что там говорить! Помните рассказ Льва Николаевича Толстого «Филипок»? Похоже, что он с меня этот рассказ писал. Точь-в-точь такая история со мной была. Родом-то я туляк, из-под Ясной Поляны. Лев Николаевич частенько к нам в деревню захаживал…
Долго говорил Петр Иванович. А в заключение предложил:
— Может быть, нужно освободить наших прогульщиков, тех, кто не хочет учиться, от школьных занятий? Как, ребята, освободим?..
На миг воцарилась тишина, потом сразу все заволновались, зашумели.
Ваня Колобков ерзал на скрипучем стуле и хмурился. Белесые крутые брови у него то поднимались, то опускались.
На комсомольских и общих собраниях он привык выступать. Там проще, яснее. А тут не знаешь, с какой стороны подойти к крикливым ребятам-школьникам, не знаешь, как вести дальше собрание. Сколько ни взывал Ваня Колобков, никто из ребят не желал организованно, по порядку брать слово и выступать. Все предпочитали кричать с места.
Среди общего гула голосов Ваня различил звонкий голос Саши и ухватился за него.
— Как это не ходить на занятия? Да у нас почти каждый день все новое проходят! — кричал с места Саша.
— А ты, Чекалин, выступи и скажи, — подзадорил Ваня и громогласно объявил: — Слово предоставляется Чекалину!
Саша спрятался было за спины ребят, но потом, тряхнув черноволосой головой, вышел вперед.
— И скажу… — заявил он, вдруг рассердившись, сам не зная на кого. Продолговатое смуглое лицо его побледнело. — Петр Иванович говорил про Филипка. В нашем классе тоже есть Филипок… — Саша поправился: — Филипп Сычев. Второгодник он, вот и важничает. Считает, что все знает. День ходит, а два дома сидит, да еще опаздывает. У нас он главный прогульщик…
— Фильке ходить далеко… — сразу же откликнулся с задних рядов его защитник белобрысый Пузан.
Все засмеялись. Жил Филька на два-три дома подальше чем кто-либо из остальных.
— Ты живешь ближе… — не остался в долгу Саша. — А в школу приходишь последним. Тянешься, как крот…
На передних партах среди девочек брызнул смех.
Голова Пузана сразу исчезла за чьей-то спиной. А угрюмый Лиходей, сидевший с ним рядом, показал Саше кулак. Ребята загалдели, зашептались, а Саша остановился, не зная, что говорить.
Варя ободряюще кивнула ему гладко причесанной русой головой. Отступать нельзя, да и не в привычке Саши, тем более что на него теперь смотрели десятки глаз.
— Предлагаю тех ребят-пионеров, кто опаздывает, пропечатать в стенгазете, — заявил он вздрагивающим от волнения голосом. — А Фильку… — он снова поправился: — Сычева предупредить. Не поможет — исключить из пионеров. — И решительно пошел на свое место.
— Эва махнул!.. — донесся до Саши сиплый голос Лиходея. — Больно строгий…
— Это как так исключить? — удивленно спросила сзади Зинка.
— Тебя тоже следует одернуть, — обернулся к ней Саша. — Трещишь больше всех на уроках, как сорока…
— Ишь, какой оратор выискался! — начала было обиженная Зинка, но замолчала, не встретив поддержки окружающих.
Филька вначале сидел спокойно, развалившись за партой, и внимательно разглядывал потолок в классе. Но потом, когда после Саши стали выступать другие ребята, также упоминая его имя, он перестал улыбаться, насупился. Выступила Александра Степановна, и Филька совсем упал духом.