Глаза у Илюши зоркие. От него ничего не укроется. Неподалеку в заросшем кустами и камышом бочажке плещутся одногодки ребят — девочки во главе со своим атаманом Зинкой.
— Прогнать их! — немедленно предлагает озорноватый Егорушка. Хотя он и меньше всех ростом, щупленький, слабосильный, но всегда неустрашимый и отчаянный в подобных делах.
— Утопить в воде… — советует храбрый на слова черноглазый Серега.
— Да ну их!.. — отговаривает ребят миролюбиво настроенный Саша.
Он знает, как опасно связываться с девчонками, в особенности с задиристой и острой на язык Зинкой. Такого же мнения и Степок. Но воинственно настроенная сторона берет верх.
— Айда!.. — первым командует Егорушка, влезая в камыши и направляясь по мелководью в сторону девочек.
— Тише, тише… — шикают мальчишки друг на друга, давясь от смеха. — Во как они перепугаются!..
Через минуту у песчаного обрыва раздается многоголосый неистовый крик и визг. Похоже, что одновременно визжит десяток поросят, а в воде барахтается большое стадо неведомых земноводных существ.
Рассерженная, рослая не по годам Зинка уже кого-то дубасит, не то Серегу, не то Егорушку. Плавают и ныряют девчонки не хуже ребят. Тоня, увертываясь от Саши, плывет в воде как щука, гибкая и сильная, — ее не скоро потопишь.
Выдержав бой с девчонками, снова наглотавшись до тошноты мутной воды, ребята прежним путем, по воде, не торопясь возвращаются к тому месту, где они купались.
— Братцы!.. А где же наши майки?.. — спрашивает Степок, обозревая опустевший бугор.
— Вот так курочки-петушки!.. — удивляется и Левушка, употребляя свою любимую поговорку. Глаза у него широко раскрыты.
Ребята останавливаются в растерянности. Все исчезло, словно смыло водой.
— Наверно, девки стащили, — догадывается Егорушка, больше всех посиневший от озноба.
— Эй, ты!.. — грозно кричит Степок, заметив в кустах на откосе уже одетую, с мокрыми распущенными волосами Зинку. — Верни сейчас же, слышишь?..
— Не вернем!.. — доносится торжествующий голос Зинки.
«Что же делать?.. — думают ребята, столпившись в камышах. — Не идти же по селу голышами домой. Хорошо Саше, ему близко, а остальным…»
— Отдай, Зинка!.. — надрывается Степок.
В ответ девчонки только смеются. Зинка стоит на обрыве, широко расставив босые ноги и подперев руками бока. Большие синеватые глаза ее горят злорадством.
— А топить больше не будете?.. — спрашивает она.
— Не-ет… — звучат голоса.
— А на своем плоту покатаете?
Ребята соглашаются.
— А назад пятками будете ходите?.. — спрашивает чей-то насмешливый голос.
— Будем!.. — отвечает за всех наиболее догадливый Егорушка.
Минуты две еще продолжаются унизительные для мальчишек переговоры.
Потом вниз с обрыва летят рубашки, майки, трусы…
— Погоди… Мы еще им зададим… — продолжает злиться, одеваясь, Егорушка. — Я ни в жизнь им не прощу…
Саша молчит: сами виноваты.
…Железная дорога так и осталась недостроенной. Подошло 1 сентября — начало занятий в школе. Другие заботы появились у ребят, другие увлечения.
1 сентября 1932 года, как только пастух на утренней зорьке выгнал скотину и мать в избе загремела чугунами и ведрами, Саша был уже на ногах.
На траве густо лежала роса. Поднимаясь из-за леса, тускло желтело, как огромный подсолнечник, солнышко. По всему селу вились из труб дымки. Снизу, из-за кустов, просвечивала и манила к себе Вырка. Но теперь было не до нее.
Возле крыльца суетились Громила и Тенор. Саша объяснял им:
— Сегодня иду в школу…
Собаки, очевидно, тоже радовались. Тенор, повизгивая, терся о Сашины ноги. Громила слегка шевелил черным хвостом.
— Иди умываться, — позвала из избы мать. Витюшка проснулся и, лежа в постели, завистливо поглядывал на брата.
Саша усердно мылил шею, тер загорелые до черноты руки и думал… Что он думал — трудно выразить словами. Мысли текли, как широкая река, не возвращаясь обратно. Вспоминал, что говорил накануне отец: школьники — это вроде колхозники, организованный народ, у них порядок.
Провожать Сашу в школу отправились Тенор и Громила.
Тенор, по непостоянству своего нрава, сразу же застрял на чужих задворках. С громким лаем он стал гоняться за кошкой, позабыв про хозяина. Громила степенно проводил Сашу до крыльца бывшего поповского дома, где разместился первый класс школы, и потрусил обратно.
Большая светлая горница с широкими окнами, заставленная новенькими, блестевшими от краски партами, выглядела нарядно, празднично от развешанных лозунгов и свежевыбеленных стен. Притулившись за партами, ребята робко шептались друг с другом и боязливо поглядывали на черноволосую, строгую на вид учительницу Александру Степановну.