Снова заморосил мелкий осенний дождь. На сером небе облака сгрудились, кругом стало неприглядно, уныло.
— Все… готово… — прошептал Саша, незаметно вынырнув возле Мити и глубже нахлобучивая на голову шапку.
Митя понял, где находится листок бумаги. Саша все еще медлил, озираясь по сторонам. Очевидно, он задумал еще что-то.
— Все… Теперь в город… — предложил Митя.
Обратно со станции ребята пошли по шоссе и нарвались на патруль. Рыжеватый, рослый, давно не бритый солдат с автоматом и с черными нашивками на рукаве серой куртки, очевидно старший, подозрительно оглядел ребят и на ломаном русском языке спросил, куда они идут. Саша молчал. В полуоторванной подкладке шапки лежал листок бумаги, который мог их теперь выдать. Но Митя, загораживая Сашу как старший, спокойно и деловито объяснил, что идут они с окопных работ домой.
— А дом — там.
Митя, вытаращив круглые, сразу побелевшие глаза и для убедительности колотя себя в грудь, настойчиво указывал на видневшиеся вдали постройки города. Патруль, направлявшийся в город, не стал обыскивать ребят, а взял их с собой. По дороге присоединилась еще группа саперов со своими инструментами. Ребята сразу смешались в толпе солдат, оживленно разговаривавших по-своему друг с другом. И тут Саша едва не сделал глупость, которая могла ребят погубить. Он, прихрамывая, стал незаметно отставать, глазами предлагая Мите последовать его примеру. Но тот, свирепо скосив глаза, упрямо, как бык, мотнул головой и даже заскрипел зубами. Саша понял и подчинился, перестав хромать.
Возле первых жилых построек, где шоссе, поднимаясь на косогор, круто сворачивало в сторону города, застывшие от ужаса ребята увидели старика, висевшего на телеграфном столбе в одном белье. На голове у него зеленела пограничного образца фуражка. Ветер слегка раскачивал труп. Сердце у Саши похолодело. Он узнал старого конюха Акимыча. Значит, Акимыч при фашистах не снял своей фуражки, не захотел покориться врагу. Кто-то из солдат дотронулся до плеча Саши и, усмехаясь, показал в сторону повешенного. Побледневшие ребята, насупившись, прошли мимо.
Войдя в город, ребята со странным чувством, словно они давно здесь не были, пытливо оглядывались по сторонам. Все было знакомое, родное и в то же время чужое.
Стены каменных домов на Ленинской улице чернели обгорелыми провалами. Развалины кое-где еще дымились. Со столбов свисали оборванные провода.
По улицам ходили в расстегнутых мундирах немецкие солдаты. В закоулках стояли прикрытые серыми брезентами танки, грузовики. В сквере валялись обломки разбитого памятника Ленину. Все кругом было вытоптано, загажено. Изгородь и молодые деревца поломаны. Тут же, у сломанной изгороди, лежали прикрытые грязной мокрой рогожей два трупа. Из-под рогожи торчали ноги в портянках и в женских чулках.
Со стороны из закоулка выглянула девушка в темном платке. Саше показалось, что это Наташа. Но оглядываться назад было опасно, а останавливаться нельзя.
«Чего думает Митяй?.. — лихорадочно размышлял Саша, стараясь держаться с краю от солдат. — В центре города не убежишь, сразу схватят».
Не выдержав, шепотом предложил, косясь на немцев:
— Сиганем в овраг…
И на этот раз Митя попридержал его. Он не хотел рисковать, заметив, что патруль все более уходит вперед, не обращая внимания на задержанных.
Дойдя до перекрестка, группа саперов, позвякивая инструментами, свернула на соседнюю улицу, очевидно на свои квартиры, а вооруженные автоматами солдаты ушли уже далеко вперед. Оставшись одни, ребята нерешительно остановились, невольно джидая подвоха со стороны врага.
— Пошли, — нетерпеливо шептал Митя, дергая Сашу за рукав пальто.
Но теперь, когда все так благополучно кончилось, Саше уже не хотелось спешить.
Митя, взглянув на Сашу, тоже успокоился. Подумал в эту минуту о своей матери. Она с сестрой и младшим братишкой осталась в городе. Хорошо бы зайти домой. Саше тоже хотелось хоть на минуту заглянуть в свою квартиру: пусто там или уже поселились немцы? Но тот и другой понимали, что это пока невозможно. Не успели ребята одни, без солдат пройти квартал, как неожиданно из углового дома, шатаясь, вышел тощий длинноногий солдат в расстегнутом кителе. Он увязался за ребятами, пискливо выкрикивая:
«Цурюк!.. Цурюк!..» — Догнав Митю, он размахнулся, хотел ударить, но, запнувшись о булыжник, грохнулся на мостовую. Ушедший вперед Саша остановился, не зная, как помочь товарищу, с опаской думая: «струсит Митя? побежит или нет?» Но Митя не струсил. Он по-прежнему шел неторопливо, не оглядываясь, посапывая носом, ни на шаг не отставая и не забегая вперед Саши.
— Ты чего? — тревожно спросил Саша, услышав, как Митя хрипло фыркнул, оглянувшись.
— Шалый какой-то! Словно бык, метнулся. — Митя презрительно сплюнул.
Темные прищуренные глаза у Саши блеснули.
— Митя! — сказал он, схватив товарища за руку. — Я ему сдачи бы дал. А ты?..
— Я бы тоже… — кратко отозвался Митя, показывая крепкий, в черных угольных крапинках кулак.
Ребята замолчали, увидав впереди грузного, рослого человека с белой повязкой на рукаве.
— Полицай… — буркнул Митя, дернув Сашу за рукав и оглядываясь по сторонам. Командир предупреждал — избегать встречи с полицаями. Что делать? Свернуть в сторону?
— Чугрей… — прошептал Саша, узнав в шедшем к ним навстречу отца Егора Астахова. Скрываться было уже поздно. Но Чугрей прошел мимо, не обратив внимания на ребят.
Никакой опасности впереди не предвиделось. Только на другой стороне улицы появился кто-то из жителей города в ватном пиджаке и в высокой пыжиковой шапке. «Он!..» — беззвучно прошептал Митя, замедлив шаги, стараясь не упустить из виду заинтересовавшего его человека.
— Я пошел… — сказал Митя, предупреждающе стиснув ладонь Саши. — Ты шагай не этой улицей, а соседней, там малолюднее и тропка к реке есть… Там, в кустах, где летом мы играли в волейбол, жди меня…
Саша свернул в переулок. «Интересно, какое задание получил Митяй?..» — снова подумал он.
— Товарищ комиссар! — вдруг раздался громкий шепот за Сашиной спиной.
Саша вздрогнул, не останавливаясь, обернулся и увидел закадычного Витюшкиного дружка Славку. В старых, сбитых сапогах и рваной кацавейке крался за ним Славка и предупреждающе моргал глазами.
— Дело есть… — снова прошептал Славка. — Остановись на минутку…
Саша остановился.
Когда спустя некоторое время, благополучно выполнив задание, Митя спустился к реке, он не нашел в условленном месте Сашу. Тот явился немного позже, встревоженный и угрюмый.
— Задержался я, Митяй!.. — извиняющимся тоном признался он, но говорить, почему задержался, не стал.
…Заметно темнело, когда, выбравшись за город, ребята быстро зашагали по проселочной дороге.
Уже не сдерживаясь, Митя вполголоса звучным тенорком запел:
Саша хотел остановить его, но и сам, не удержавшись, обернулся, погрозил кулаком в сторону занятого оккупантами города и тоже вполголоса подхватил:
Над зубчатой черной каемкой леса из мутного просвета в облаках выглядывала бледная луна, свистел и крутил сухую листву ветер. До лагеря предстоял еще долгий путь, но ребята, хоть и порядочно устали за день, шли бодро, воодушевленные, что все обошлось благополучно и возвращаются они теперь к своим.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Как тяжело после первых удач и похвал стоять в строю и, потупив голову, слушать суровый, не похожий на обычный голос Тимофеева, зачитывающего приказ по отряду: