— Здравия желаю, товаришь капитан!
— Здравия ли, суворовец.
На Сергея пахнуло холодом. Голос был высокий и жесткий. В серых глазах читался металл.
— Что вы имеете в виду, товаришь капитан?
— Пагонини, кажется? — ответила Александра вопросом на вопрос.
Сергей стоял молча, внимательно вглядываясь в эти ледяные, смотрящие на него с неприязнью, глаза.
— Так вот, товаришь Пагонини, мне все известно, — девушка медленно приближалась, не отрывая острого взгляда от его лица, — мне все известно, — рука девушки скользнула к кобуре, — про каждого, каждую жизнь, — проворные пальцы пробежали по застежки, — каждую судьбу, — ладонь сжала холодную рукоять. И знаешь ты, падонок, мне даже не обязательно быть лично знакомой хотябы с одним из этих ребят, девушка вплотную подошла к парню и уперла ствол пистолета в его грудь, — не надо знать их, чтобы сейчас пустить пулю тебе в живот и этим выстрелом забрать твою никчёмную жизнь.
Сергей смотрел на нее молча. Он не привык оправдываться. Не умел и не хотел этого делать. Сейчас, слушая аргументы этой девушки, он понимал ее, понимал как никогда и все же, не собирался что-то предпринимать. Просто смотрел в эти смелые и ясные глаза и ему становилось как-то спокойно. Пусть лучше от рук обладательницы этих глаз, придет к нему освобождение. Пусть все закончится. Как он устал!
Вдруг, металлический блеск в глазах девушки погас, на смену ему пришло холодное равнодушие. Не обращая внимания, на пристальный взгляд парня, она опустила глаза и, деловито застегнув кобуру, бросила на стол старого вида картонную папку.
— Я понятия не имею, чем руководствуется начальство, когда назначает такого мерзкого слизняка, как ты, для участия в операции, да мне в общем то и плевать. Однако, если ты хотябы попытаешься прицелиться, хоть пальцем шевельнешь, в сторону одного из членов операции, то я клянусь тебе, в смертной агонии, с того света, если будет необходимо, но я достану тебя и размажу твою жалкую, никчёмную голову.
— Для убийства всегда должны быть очень веские основания, товаришь капитан! Сможете ли вы, найти их? Как вы сами утверждаете, вы их не знали! Ведь ты, товаришь капитан, не знаешь моих жертв! Допусти! Хоть на долю секунды! А вдруг, они были достойны своей участи?
Сергей говорил спокойно, намеренно растягивая слова. И от его слов ярость, холодная, всепоглощающая ярость поднималась в глазах капитана. Мелькнула в ее глазах, мелькнула и погасла…
И всё-таки, она чертовски хорошо владеет собой, — прошептал Пагонини, когда за девушкой захлопнулась дверь.
Владение собой, ещё один очень важный аспект на войне, особенно для женщины! И не важно, война ли это за страну, за свободу или за что-то ещё. Следующая подборка будет о женщинах, которые овладели этим мастерством вертуозно и начнём мы с “Ларисы Тюльниковой”, советской медсестры, побывавшей в пекле Афгана.
О Ларисе Тюльниковой
Первый луч солнца скользнул по гримасе скал.
День предвещая, свинца смертоносный шквал.
Духов атаку, где дюжина на двоих…
Белую птаху и матери слезный крик!
***
А лишь недавно… Ларисе семнадцать лет…
Белое платье, и бал, и Его букет …
Нежной голубой рвётся к своим мечтам.
Трепетно сердце бьётся: «А, что же там»?
А через месяц чёрный придёт конверт.
Цинком закован мальчик в семнадцать лет.
На белых кружев вязь — лап паучьих, Смерть,
Кинет шальную бязь и сожжет букет..
В это мгновенье она для себя поймёт,
Только лишь отомстив, в жизнь себя вернет.
Подле казённых стен будет она стоять,…
Против шальных систем гордый протест держать…
Против бездушных морд, что не имеют ран…
Позже… её черед!..Плац… Сухпай… Баграм…
Парни с отряда «Эн» будут её беречь.
Белой голубой звать, и не давать разжечь…
Мести костра в груди, что весь минуя страх…
Рвётся и изнутри вновь извлекает мрак.
Что застилает глаз горечи пеленой.
И не даёт «в запас», шепчет лишь “снова в бой»!
Этот рутинный быт, дни фронтовой возни!
Черти в душе снуют, шепчут в ночи они:
— Здесь ты спокойно спишь, лечишь прыщи, понос…
А у ребят в бою — сукою под откос…
Катится жизнь, судьба! Чей-то максимализм!
Ты же, бл…ть медсестра! Что же ты здесь сидишь?!?!?!
В первом её бою рухнет весь романтизм.