киной маме идти. Ей, должно быть, уже не нужна! - засмеялась Сашка, разбрызгивая пенную воду, смывающую грязь и недавние слезы. - Можно к вам? - На пороге большой комнаты стояла соседка с лукошком яиц. - Заходи, Степанида, - мама накинула на Сашку большое полотенце, нагретое у печи, и подтолкнула дочь к двери в спальню. - За молоком пришла? Сашка, оставляя за собой мокрые следы, на цыпочках побежала к кровати и, запрыгнув на нее, принялась вытираться. Хотя мама и прикрыла дверь, девочка все равно слышала весь разговор. - Как Васек? - Плохо. Уже не встает. Сашка, потянувшись за гребнем, застыла. - Что доктор говорит? - Скоро отмучается сынок мой, - вздохнула соседка. - Совсем прозрачный стал. Сняв с головы полотенце, накрученное тюрбаном, Сашка расправила волосы. Потихоньку, начав с самых кончиков, стала расчесывать. Жалко Василия. Еще совсем недавно тетя Степа выносила сына в сад полежать на траве. Его кашель, то тихий, то надсадный, доносился в открытые окна веранды, заставляя сердце сжиматься от жалости. Мама не разрешала ходить к соседям, боясь, что худенькая Сашка заразится чахоткой, но девочка сквозь листву видела, что от некогда крепкого Васи остались кожа да кости. Еще пару лет назад семнадцатилетний Василий запросто мог поднять свою маму, а теперь она носила его на спине, придерживая за руки. Сашка вздохнула и опять прислушалась к разговору. - Колбасу все время просит. Помнит ее довоенный вкус. Да где же ее взять? - В город надо ехать. Там на Куйбышевской в мясной лавке колбасу и сейчас продают. Дорого, правда. - Да любые деньги, лишь бы сыночек напоследок порадовался. Но на кого я его оставлю? У Саши защипало в глазах. Ей как-то особенно стало жалко Василия. Он умирает и мечтает о какой-то там колбасе. Странно. Поразмыслив, чего бы она желала, если бы лежала больная, решила, что, пожалуй, о петушке на палочке. Во рту сразу собралась слюна. Закрыв глаза, Саша, словно наяву увидела, как красный петушок, смазанный сверху маслом, чтобы не прилипал к собратьям, блестит призывно на солнце. Он так искусно сделан, что видны его перья, и загнутый клюв, и прозрачный гребешок. Саша помнила, как на Первомай замирала у столика, на котором были разложены красные, зеленые и желтые леденцы. Петушки, которые выбирали девочки, и пистолеты, которые всегда выбирали мальчики, стесняясь казаться малышами. А еще пятиконечные звезды. Большие и пузатые. Но их Саша не любила. Как не осторожничай, звезда все равно в итоге ломалась, и ее куски падали на землю, отчего Саша расстраивалась. Не то что петушок. Лижи его хоть до палочки - он весь твой. А тут колбаса... - Я завтра уезжаю в райцентр, на обратном пути заскочу и куплю. - На сколько уезжаешь? - оживилась соседка. - В следующий вторник вернусь. - Нет, боюсь, Вася и до субботы не дотянет... Проводив соседку, мама вернулась в комнату. Взяла с полочки йод и пробкой от бутылки стала наносить щиплющую жидкость на царапины, отчего на Сашкиной коже оставались желтенькие кружочки. Сашка визжала и брыкалась, но не от боли вовсе, а от переполнявших ее и ищущих выхода чувств. Тут была и любовь к маме, и обида, что она опять оставляет ее одну. Мама не часто уезжала в райцентр, но дорога туда и обратно занимала неделю, и все хозяйство оставалось на девочке. Манька, которую надо было доить, два прожорливых индюка, пес Колчак и сад-огород. С приходом осени добавилась еще и школа. Конечно, мама оставляла запасы еды, но их было немного, все-таки еще шла война. - Мама, а не ехать нельзя? - Нельзя, милая. Мама лежала рядом, укрытая с Сашей одной простыней. Сентябрь только назывался осенним месяцем, но здесь, на юге, еще продолжалось лето, и ночи были по-прежнему теплыми. - Запомни, Саша, каждое утро перед школой будешь забегать к тете Нюре, я с ней договорилась. Она будет давать тебе булочку и стакан молока. Манькино не пей, оставь его для Васи, ему нужнее. - Мама, он умирает? Мама немного помолчала. - Да. - Мне жалко Васю. Он разрешал в их саду груши рвать, а когда на меня напала бродячая собака, спас, посадив на забор. А она ему все штаны порвала. Тетя Степа сильно ругалась. - Да, он хороший. - Поповская дочка говорит, что ему уготовано место в раю. Мам, а рай есть? - Нет, дочка. Нет ни рая, ни ада. Ни ангелов, ни чертей. Ничего нет. Не слушай больше сказки отсталых старух. - Но поповская дочка не старуха... - Все равно не слушай. - Мам, а помнишь, к нам на Пасху поп приходил? Что ты ему такого сказала, что он как ошпаренный убежал? - Он мне крест показал, а ему партбилет. Но больше не ходи в церковный двор, нехорошо чужое брать. - Я знаю. Мы сначала в шутку решили чертями одеться и старух напугать, что пришли куличи крестить, а потом так есть захотелось... Это Колька с Семеном яйца и куличи потырили, пока нас бабки полотенцами по спинам стегали. - Не делай так больше. - Я помню, мам. Через день мама уехала. В среду утром Сашка, надев на плечо сшитую из старого пальто сумку, закрывающуюся на большую пуговицу, побежала к тете Нюре. Постучавшись в окно, закричала: - Теть Нюр, откройте! - А что не через дверь? - спросила дородная тетка, выпуская на волю аромат от свежеиспеченных булочек, которыми она торговала на железнодорожной станции. - В школу опаздываю. Через минуту Сашке протянули стакан теплого молока, которое она выпила залпом, а на ладошку положили такую маленькую булочку, что даже в ее детской руке она казалась крошечной. Испытывая небывалое разочарование, Саша даже забыла поблагодарить тетю Нюру и отошла от окна, так и держа открытой ладонь. Если бы не пробегающие мимо одноклассники, Саша не заметила бы, что идет в обратную от школы сторону. А булочку даже не пришлось откусывать, она целиком поместилась во рту, и уже к началу первого урока девочка сомневалась, съела она ее или где-то обронила. Возвращаясь из школы, Саша заметила, что все соседи начали подготовку к зиме - месили глину с соломой. Девочка огорчилась: осеннюю замазку крыш делали все поселковые одновременно, и только нерадивые хозяйки откладывали трудное дело «на потом». А Саше очень не хотелось, чтобы злые языки судачили об их семье. Два дня девочка таскала воду из колодца и ходила на кладбище за глиной (только там она была желтая и гладкая как смола), а потом месила ее ногами с соломой, чтобы сделать замазку не хуже, чем у соседей. - Сашка, ты с крыши не свалишься? - спрашивала ее тетя Степа, приходя за козьим молоком. - Нет, я осторожно! - откликалась Саша, разравнивая и утрамбовывая глину деревянной лопаткой, время от времени посматривая, что делают соседи. К ночи, полумертвая, но довольная, что завершила работу, она спустилась вниз. Искупавшись в бочке, что стояла у сарая, едва дотащилась до постели, впервые пустив в нее Колчака. Сашке было одиноко. Немного поплакав, подставив мокрое лицо псу, который со старанием вылизал слезы, девочка наконец-то заснула. И снилось ей, что война кончилась, папа и его брат вернулись с фронта, а мама вместо мужских штанов и фуфайки снова надела красивое платье. - Саша, Саш! - рядом с кроватью стояла соседка. Колчак спросонья залаял так громко, что испугавшаяся девочка, запутавшись в простыне, кубарем скатилась на пол. - Теть Степа, что случилось? Заплаканные глаза соседки только добавили страху. - Вася умирает. Сегодня всю ночь не спал. Колбасы просит. - У меня нет, - сказала Саша, еще не понимая, чего женщина хочет от нее. - Милая, съезди в город, купи ты эту колбасу проклятую, - тетя Степа встала на колени. - Мне в школу, и за булочкой еще зайти надо... - Пропусти школу, а? И хлеба я тебе дам с яйцами, только съезди в город. - Манька не доенная... - И Маньку подою, и индюков покормлю. И Колчака. Деточка, помоги. Под причитания тети Степы, Саша вытащила из школьной сумки учебники и, положив туда деньги на колбасу, отправилась на железнодорожную станцию. До города, если ехать на поезде, час от силы. Но в кассе восьмилетней девочке билет продать отказались, и Сашка, подумав, побежала к излучине реки - там железнодорожное полотно делало крутой поворот, и на опасном участке все поезда притормаживали. Мальчишки постарше часто мотались в город, и из их рассказов Саша знала, что здесь можно без особого риска вскочить на подножку состава. Мальчишки не соврали - пассажирский поезд сбавил ход, и Саша, ухватившись за поручень, запрыгнула на небольшую металлическую площадку. Когда поезд набрал скорость, встречный ветер раздул пузырем рубашку, заправленную в шаровары, и Саша похвалила себя за то, что лямку перекинула через грудь, иначе бы сумку непременно сорвало. Усевшись на подножку и крепко ухватившись за поручень, девочка с любопытством смотрела вдаль, ожидая приближения города. Она волновалась, что не сумеет быстро найти улицу Куйбышева, которую помнила смутно. В последний раз она ходила с мамой по магазинам за год до войны. Еще на своей станции Сашка узнала, что возвращаться из города лучше всего этим же поездом, который пойдет назад через полтора часа. А иначе придется ждать до утра. Перед вокзалом поезд притормозил, и Сашка, улучив момент, спрыгнула на платформу. Город встретил суетой и гомоном толпы. У выхода из вокзала прямо на ступеньках сидел одноногий баянист и хриплым голосом пел песню о войне, которую Саша раньше не слышала. Она замерла, стараясь запомнить слова. Солдату на фронте тяжело без любимой. Ты пиши мне почаще, пиши, не тревожь... Алёна, Алёна, дорогая подруга, Далеко от меня ты - и в год не дойдешь! Баянист закончил петь, достал откуда-то из-за па