зухи металлическую фляжку, отвинтил крышку, что-то глотнул и поморщился. Заметив Сашку, он ей подмигнул. - Та одна? - Нет, с мамкой. Она на Куйбышевскую пошла, а я отстала. Дяденька, подскажите, куда бежать? - Туда! - махнул он и опять положил руки на клавиши. За спиной полилась «Катюша», а Сашка, ловко лавируя между людьми, понеслась в сторону нужной улицы. Сразу за рестораном (его девочка запомнила по большим окнам с бархатными занавесками, которые и сейчас там висели), находился кинотеатр, за ним в ряд шли магазины и небольшие лавочки, по большей части еще закрытые. Возле сапожной будки Саша остановилась. Она хотела спросить, где вход на рынок, но сапожник прибивал набойку и из его рта торчали шляпки гвоздей, поэтому Саша не решилась его отвлекать. Увидев женщину с пустой корзиной, девочка пошла за ней следом и не ошиблась. Мясную лавку она нашла быстро - на улице под навесом стояла колода, на которой мясник орудовал топором, ловко разрубая тушу на чести. - Здравствуйте, у вас колбаса есть? Мужчина поднял голову. - Тебе какую? Кровяную или домашнюю? Саша замялась. Степанида не говорила, что хочет Вася. - А какая вкусней? - Бери домашнюю, - подсказала та самая женщина с корзиной, подошедшая следом. - В ней мяса больше. Гурген, мне тоже колбаски домашней дай. Колбаса, завернутая в серую бумагу, так вкусно пахла, что у Сашки заурчало в желудке. Чтобы не соблазняться, она сунула ее в сумку и поспешила назад, помня, что следует торопиться. Саша не знала, как так случилось, но вернувшись на вокзал, она обнаружила, что ее поезд ушел. То ли слишком долго стояла она у комиссионного магазина, где за стеклом среди меховых горжеток сидели куклы и медведи, то ли у кондитерской, вдыхая знакомые и незнакомые запахи сдобы и конфет, то ли у табачной лавки, где висел красочный плакат «Дадим прикурить фашистам». Теперь, стоя на опустевшем вокзале, девочка чуть не плакала. И не страх провести ночь в незнакомом месте пугал ее, нет. Саша боялась, что Василий не дождется своей колбасы. Она не могла его так подвести! В небольшом зале ожидания, где Саша осталась перегодить до утра, было неуютно - голые фанерные стены, легкий навес вместо крыши и ни одной скамьи. Люди сидели на своих тюках и чемоданах. Кто-то, не боясь испачкаться, лежал прямо на глиняном полу, сунув под голову вещи. Саша огляделась и пошла в угол, где, обложившись тюками, устраивалась на ночлег пожилая женщина. Сев рядом с ней, девочка обняла сумку и, облокотившись о стену, принялась ждать. - Ты куда, доченька? - В Булунгур. Туда утром поезд пойдет. - А мой только завтра вечером. - Вздохнула соседка. - Хочешь яблочко? Саша кивнула и, взяв протянутый фрукт, поблагодарила добрую женщину. Яблоко утолило голод совсем чуть-чуть, и запах колбасы все равно вызывал болезненные спазмы в желудке. Но откусить от кругляша даже самый хвостик Саша не решалась. А вдруг Василию не понравится, что колбаска не целая? Соседка дала ей кружку, и Саша сбегала за водой, принесла новой знакомой и сама всласть напилась из колонки. А потом долго сосала кусочек сухаря, которым ее угостили соседи справа. Теперь булочки тети Нюры совсем не казались девочке маленькими. Намаявшись за день, Саша сама не заметила, как уснула. - Доченька! Доченька, проснись... Единственная лампочка тускло освещала зал ожидания, и Саша, потерев глаза, не сразу поняла, где находится. - Вот тот мужчина шарился в твоей сумке. Я в туалет выходила, а как подошла, он сразу лег и прикинулся спящим. Сердце сжалось от предчувствия неотвратимой беды, когда Саша положила руку на сумку. Дрожащими пальцами полезла внутрь, хотя и без того было понятно, что колбасы нет. А мужчина лежал, сунув котомку под голову, делая вид, что спит. - Отдай колбасу! - громко крикнула Саша, поднимаясь с пола. Мужчина перестал дышать. - Ты вор! Отдай колбасу! - Сашка уже стояла над ним. Люди, разбуженные ее криком, зашевелились. - Какую колбасу? Не брал я никакой колбасы, - мужчина приподнялся на локте. - Иди отсюда, девочка. У него были такие нехорошие глаза, что Сашка поняла - не видать ей своей колбасы. Этот ни за что не признается. - Вор! Вор! Вор! - Саша бросилась на него с кулаками, но мужик отшвырнул ее, словно она ничего не весила. Девочка поднялась с ловкостью кошки и опять налетела на вора. Тот уже повернулся уйти и закидывал за плечи котомку. - Пошла вон, шалава! - огрызнулся он, когда она повисла у него на спине. Дернув плечом, он попытался сбросить Сашку, но она знала - стоит ей расцепить руки, и мужчина скроется в ночи. Полусонные люди тихо переговаривались, не понимая, что происходит, только женщина, что угостила Сашу яблоком, причитала надрывным голосом: - Отпусти дите, ирод! Отпусти! - Да кто ее держит? - Мужчине надоело вертеться юлой, он закинул за плечо руку и, ухватив Сашку за косы, потянул вверх. Его ухо оказалось так близко, что девочка, ни минуты не раздумывая, вцепилось в него зубами. Теперь закричал мужчина, и неизвестно, чем бы это противостояние кончилось, если бы не лопнула лямка его котомки, и из нее не вывалилась колбаса. - Милиция! - кто-то закричал истерическим голосом. - Держи вора! Словно по сигналу раздались трели свистка, и вор, оторвав от себя Сашку, кинулся прочь, держась за рваное ухо. В поселок Сашу привезли на милицейском грузовике. Ее сдали на руки матери, которая вернулась из райцентра раньше времени и уже побывала у участкового с заявлением о пропаже дочки. Степанида кляла себя последними словами, что подбила соседскую малолетку поехать в город, но увидев, что милиционер передает матери завернутую в промасленную бумагу колбасу, нисколько не смущаясь, выхватила сверток из его рук и кинулась в дом. К полудню воскресенья поселок облетело известие - Василий отмучился. Поел колбасу и уснул навечно с улыбкой на губах. Мама Сашки не решилась устроить взбучку убитой горем соседке, но больше никогда с ней не разговаривала, а завидев издали, переходила на другую сторону улицы. В поселке, посудачив о жадной Нюрке, подсовывающей детям булочки меньшего размера при той же цене, Сашке, что попала в милицию, то ли украв колбасу, то ли поймав вора, переключились на новую сплетню. Мужики, живущие рядом с Сашей и ее мамой, поколотили своих жен за растрескавшиеся после осенней обмазки крыши, приводя в пример восьмилетнюю девочку, чью крышу можно было лизать языком, так гладко и плотно легла желтая глина. А Саша помалкивала. Лизать бы она точно никому не советовала, ведь в составе ее обмазки были коровьи лепешки, которые она щедро добавила в глину. Спасибо случаю с Савкой!