— Исправим, Вашество! — стараясь не смотреть на шишигу, перекрестился Кузьма, — Вот, истинный крест, исправлю.
— Нет.
— Как так нет, Вашество, да запросто исправим. Тут стругнём, там заузим. Тута…
— Да, погоди. Не мельтеши. Мысль есть. Смотри, Кузьма, вот их «покладёшь» ровно, и в трёх местах скрепишь поперечными дощечками. Ну, в полтора фута. М… нет. В два фута дощечки. И к ним присобачишь сидение невысокое со спинкой. И будут это сани. Чуть укороти лыжины. С ворсом уже ничего не сделать. Ты их от всей широты души вымочи. Чтобы ворс совсем дыбом встал и после этого натри воском. А потом над огнём проведи и воск камнем плоским или деревяшкой другой в лыжину вотри. Ясна мысль?
— Могём. Чего сложного-то? — покосился вновь на Анну Кузьма.
— А зачем это? — не оставила гипноз кикимора, по-прежнему давила взглядом бракодела.
— Анна, не стреляй в пианиста. Он играет, как умеет. А санки тоже замечательная вещь. Мы в них запряжём кавказскую овчарку, и она быстрее лошади повезёт. Да, Кузьма, ты там впереди саней предусмотри кольцо железное, чтобы собаку запрягать.
— Сделам, чё не сделать. А лыжи? — с чуть меньшей опаской на кикимору покосился ветеран.
— Ну, а чего… Теперь все ошибки осознал. Делай, естественно. На этих будет чуть меньше ошибок, а как двадцатую пару изладишь, то и выйдут какие нужно, — стараясь не улыбаться и сделав монгольскую рожу задумчивой «благословил» столяра на труд Сашка.
Санки получились на диво. И собака… и собак Барс тянул их с визжащей шишигой легко, даже не вспотел. Или собаки не потеют? А не — это мёртвые не потеют. Сашка и сам несколько раз промчался. Но недолго народ радовался обновке. Села своей попкой на сидение Машка и на первой же небольшой кочке лыжина переломилась.
— Я тебе такого в чай намешаю с супом, что ты неделю будешь углы головой считать! — бросилась на несчастную с кулачками кикимора.
— Брейк! — Сашка встал между девками, — починит. Это для лыж они были тяжеловаты, а для саней хлипки. Чего ты на всех кидаешься? Выселю в лес. Сегодня лыжи обещал принести Кузьма. С горки будем кататься. А он пока сани починит.
А для себя Сашка решил, что влагостойкую фанеру пора изобрести.
Лыжи у Кузьмы получились на четвёрку. Чуть короче и толще привычных для Коха, но уже и не первые снегоступы, а надраенные парафином так ещё и скользили вполне себе. Опять правда одни, и на всех не хватало. Ещё ведь и три пацана захотели попробовать. Воспитанники полка, которые. Два Кольки, так вообще заядлыми лыжниками стали.
И вообще с Кузьмой Саньке явно повезло. Мужик оказался и трудолюбивый, и не вредный. А самое главное — рукастый. Сначала токарный станок с ножным приводом собрал, потом прялку с таким же приводом соорудил. Теперь вот сани и лыжи смастерил. Осталось всё это теперь размножить.
— Вашество, не успеваю всего. Мне бы помощника! — взмолился Кузьма, когда после испытания прялок и лыж Виктор Германович ему количество озвучил.
— Так я не против. Денег немного появилось. Продаются настойки. А есть кто на примете?
— Есть. У Агафона племянник. Ему семнадцать годков. Хороший парнишка.
— Агафон? — понятно, что тот рядом оказался. Договорились аспиды.
— А чего, могу и сгонять в Тулу-то. Чего по снегу-то не сгонять. Оно и погодка налаживается. Вёдро. Солнышко так и брызжет. Сгоняю.
— Привози родичи, да сильно не задерживайся, в понедельник, как и все важные дела, начнём вам дома рубить. Лес завезли, пора начинать.
— Так за пять дней и управлюсь, — быстро закивал головой ветеран Отечественной войны.
Как чуть позже выяснилось, очень вовремя старый солдат отправился в Тулу.
Событие шестьдесят седьмое
Раньше он не мог сделать выбор, потому что не знал, что будет потом. Теперь он знает, что будет и потому не может сделать выбор.
Не срослось с помощником столяра. От слова… хрен вам, а не лыжи всем желающим. Там, на небе, решили, что перебор это, когда крестьянские дети катаются на санках и лыжах. Фиг вам.
Агафон примчался на взмыленном коне, выпряженном из саней под вечер второго дня. Сашка сидел в беседке, очищенной от снега, на скамье, и просто дышал свежим воздухом. Весь день гнали в сарае очередную порцию самогона и напробовался, нет же спиртометра, и надышался парами, чуть штормило. Вот и решил, просто посидеть с тарелкой горячих пирожков с мясом на коленях, посмотреть, как кикимора Анька с построенной из снега горки катится на дощечке в сугроб с ребятнёй дворовой под визг и хохот, и продышаться. Это была последняя партия браги, которую нужно было перегнать. Решил Кох устроить себе каникулы. Новый год скоро, праздник. Хотя сейчас ещё не отмечают. Потом будет Рождество, вот это на самом деле праздник. Здесь. А — сейчас.