Свои слова боевик подтвердил, вскинув оружие и наведя ствол автомата на толпу. Люди — преимущественно женщины, дети, старики — тут же бросились прочь. Бианка было замешкалась, но стоявшая рядом старуха дёрнула её за разорваный рукав куртки.
— Бежи, дочка, — прошепелявила она, — шо есть духу бежи, наче за тобой сам чорт из пекла гонится. То такие твари, шо им человека пристрелить, як для тебя комара придушить.
И Бианка, почему-то поверив женщине, побежала прочь, а за спиной усатый нарочито-громко считал: три… четыре… пять…
Бианка бежала так быстро, как могла, — по размытой дождём грязи получалось плохо, несколько раз она поскользнулась, один раз упала на одно колено, другой — едва успела поддержать трусившую рядом старушку. Через короткое время у неё за спиной раздался одиночный выстрел. Бианка непроизвольно остановилась и обернулась, чтобы увидеть, как худенький юноша, не старше шестнадцати, с недоумённым выражением лица падает в грязь, а его белая вышиванка на груди краснеет от крови — должно быть, пуля насквозь прошла.
— Чего ты вклякла, як соляной столб? — опять дёрнула её старушка, тяжело дыша. — Хочешь, чтобы и тебя так же?
— За что? — прохрипела Бианка. Происходящее казалось сном, вот только проснуться никак не удавалось.
— Говорил много, — строго ответила старушка, — Да и вообще… не любят бандеры нас, ждунов. Шо ещё за слово такое, бес их разберёт…
— А ты, дочка, погляжу, ненашенская, — сказала старушка, когда они оказались в городской черте, вернее, когда, попетляв по улочкам частного сектора, остановились отдышаться у полуразрушенного двухэтажного дома. Бианка машинально отметила, что дом хозяин строил с любовью — углы стен отделаны декоративным рустом, на окнах — красивые резные рамы… точнее, были красивые — теперь окна были выбиты, перекошенные рамы свисали вниз на креплениях, а один угол дома полностью снесён, и рядом на земле виднелась глубокая воронка. «Миномётная, сто двадцать миллиметров», — подумала Бианка, некстати вспомнив, как покойный Крешемир учил её отличать воронки — какая от мины, какая от снаряда… в уголках глаз защипало, но позволить себе такой роскоши — заплакать она не могла.
— Я из Венгрии, — ответила Бианка, запустив руку в карман куртки в поисках беджика. Крохотной пластиковой карточки на месте не оказалось. Остальные документы девушки остались в бардачке их машины, но, обнаружив, что оказалась без удостоверения личности, Бианка почему-то не почувствовала особого страха. Может быть, окружающая её действительность сама по себе была настолько кошмарной, что на её фоне ужас от потери документов просто растворялся?
— А по-нашенски чисто говоришь, — заметила старушка. — Звать-то тебя как?
— Бианка, — машинально ответила та. — У меня родители из Чопа, я и по-русски, и по-украински с детства говорю.
— Ясно, — кивнула бабушка. — А меня Марфой кличут. В честь тётки назвали, материной сестры, значит. Её немчура в годы оккупации встрелила за то, что листовки клеила. Як же тебя в наши края занесло?
— Журналистка я, — ответила Бианка. — Приехала снимать репортаж про агрессию.
— Агрессия, — хмыкнула старушка. — Я тоби так скажу, девочка, вот те, што сегодня на блокпосту нас ружжом пужали, вот они настоящие агрессоры и есть. Знаешь, чего они нас ждунами кличут?
— Нет, — покачала головой Бианка. Хотелось попросить, чтобы кто-нибудь разбудил ее, вот только сделать это было некому. — Откуда ж мне знать?
— Бо мы ждём, — ответила Марфа, — когда уже наши придут заместо иродов этих.
— Наши? — переспросила Бианка. — Кто это?
— Русские, вестимо, — ответила старушка. — Те, что с Большой России. Они — наши, а эти черти желто-голубые — чужие.
— Что, и «Вагнер» — наши? — поразилась Бианка. Марфа кивнула. — Они же уголовники, их из тюрем выпустили…
— Не так страшен тот, кто отсидел, чем тот, кого не посадили, — загадочно ответила старушка. — Да и не все там урки, добровольцев тоже хватает.
— Кто ж захочет служить с уголовниками? — удивилась Бианка.
— И хотят, и за честь почитают, — ответила Марфа. — Бо лучше последний уркаган, чем бандеровец, поверь мне. — Она вздохнула и неожиданно лукаво посмотрела на Бианку. — Ну что, молодуха, отдохнула? Идём уж, до сумерек добраться надо. Нам Бог помогает, ишь, тихо как, не стреляют почти.
Бианка только после слов Марфы обратила внимание на звуки, царившие в городе. Не стреляют? Но где-то вдалеке раздавались автоматные очереди, то с одной, то с другой стороны слышались разрывы…