Вик постоянно ноет про напарника, хотя я не понимаю, зачем он ему: Вик и так везде успевает. Помнится, мы с группой Бертика и Костяного в депо под плотный огонь попали — шесть пулемётов, кинжальный огонь; залегли, у нас уже двое погибли, и так вышло, что мы втроем — я, Бертик и Костяной — чуть ли не одновременно Вику наводку дали на те пулемёты. Эх, жаль, я тогда время не засёк, но могу поклясться — он все шесть огневых точек за полминуты заставил замолчать. Конечно, так везёт не всегда. Всё-таки СВД уступает по дальнобойности более современным образцам оружия, и нашего, и западного, так что многое и от позиции зависит. Где Вик в тот раз окопался, понятия не имею, но пришёл он весь перемазанный углём, словно печи в аду растапливал в ожидании тех, кого потом сам же и отправил в адскую котельную в качестве топлива.
— А если там сейчас снайпер сидит, откуда бы ты его взял?
— Праздные вопросы задаёшь, товарищ командир, — отвечает Вик, доставая из куртки пачку сигарет — «в поле» он курит золотую «Яву», четыре дюйма. Одну сигарету протягивает мне, другую закуривает сам. — Видишь, как они предполье зачистили, целый квартал частников, почитай, с землёй сровняли…
Он замолкает, и я жду, но он отвечает в своём фирменном стиле:
— Так что, откуда я буду прикрывать вас во время атаки, вы никогда не узнаете. Есть там два-три местечка, где можно основную позицию сделать и запасную накатать. А что, пойдем на эту высотку?
Я киваю, выпуская дым через ноздри. Не знаю, почему другие крутят носом от «Явы», как по мне — вполне приличные сигареты, я почти всю жизнь курил намного хуже. У нас вообще снабжение — дай Боже, и оружие, и экипировка, всё, вплоть до сигарет. Мне есть с чем сравнивать…
— А смысл? — интересуется Вик. — Ну, возьмём мы её, а потом их артиллерия нас там и накроет. Им же пофиг на мирных, не то что нам…
— Думаешь, там гражданские остались? — спрашиваю я, хотя знаю наверняка — да, кто-то остался.
Вик кивает:
— Под домом подвал, там коммуникации, бойлер, всё такое. Наверняка туда согнали всех, кого получилось. Так на кой ляд нам эта высотка?
— У них там корректировщики сидят, — говорю я. — По нашим флангам бьют, у смежников проблемы. Высоты у города они заняли, а как вперёд начинают идти, тут их бандеровская артиллерия и накрывает…
— Та… — начинает он и замолкает, — ну да. Надо высотку зачистить и мирных вывести, пока они не очухались. Как в кино, но это ни хрена не кино.
Вик затягивается сигаретой и, прищурившись, смотрит на злополучную многоэтажку, похожую на гнилой зуб какого-то доисторического чудовища.
— Маневрировать придётся. Если я с одного фланга бить начну, они сразу поймут, откуда будет атака, — говорит он, сбивая пепел. Сигарету Вик держит по-нашему, большим и указательным пальцем, так, что ладонь образует как бы покрытие — удобно и в дождь, и огонёк не заметен. Привычка из зоны, понятно, — курить так, чтоб «вертухай» не заметил. Сам так дымлю. — Тут наши у гаражного кооператива бандер накрыли — долго понять не могли, где они, половину гаражей перемололи, пока не зажали их в центре. Штука в том, что те между гаражами, между смотровыми ямами, потерну пустили и по ней туда-сюда шлялись.
— Хочешь по канализации с фланга на фланг перепрыгивать? — догадываюсь я.
— Ага, — говорит он, зевая, — если получится. Сам знаешь, по трубам с веслом[3] скакать — так себе удовольствие, у нас тут не Париж, где в канализации текут реки с набережными, но всё одно, чай, не впервой.
— Я тебе карту на планшет сброшу, — говорю я ему. — Вообще, карта довольно неточная. Ходят слухи, что тут внизу целый подземный город накопали на случай ядерной войны, но инфы по нём нет, сам понимаешь.
— Тогда я пошёл готовиться, — улыбается он в прокуренную бороду. — Выйду в два тридцать, будет у меня люфт в полтора часа. Заставлю придурков подёргаться.
Я не говорил ему, во сколько выходит вся группа, но ему это и не нужно. Наше время — четыре часа ночи, самое начало «часа волка», часа депрессии, когда у самых бдительных сторожей глаза слипаются, если они не на таблетках. Бандеровцы, конечно, своих наркотой закармливают мама не горюй, но на каждого часового наркоту каждую ночь отпускать — не напасёшься. Хотя, говорят, их тыловики даже дурь ухитряются налево пускать, ну, прапор он и в Америке прапор.
А Вика уже и след простыл. Я стою у парапета крыши, скрытый от любопытных наблюдателей каким-то выступом руста, докуриваю бесконечно длинную «Яву» и думаю.