Возможно, Серёга сделал бы неплохую карьеру в сфере журналистики, если бы не перестройка. Кончина советской власти круто изменила жизнь всей четвёрки друзей. Появившаяся возможность честно зарабатывать деньги в рыночных, никому из советских людей неведомых условиях, привлекала своей новизной и даже некоторой романтической опасностью. Серёга первым из компании друзей окунулся в реальный бизнес, забросив журналистику. За ним в пучину дикого капитализма ринулись все, но каждый выбирал свой, характерный для него путь.
Анёк
Сашка жил в коммунальной квартире в посёлке, расположенном сразу за московской кольцевой дорогой. Они ютились в маленькой комнате с женой и маленькой дочкой. Это была очень неудобная для них жизнь в квартире, хотя и просторной, но с чужими людьми – соседями и с бабушкой и дедушкой Сашкиной жены. Телефона в квартире не было, а ближайший телефонный автомат был в пятнадцати минутах ходьбы. Они в силу сложившихся жизненных обстоятельств вынуждены были въехать в самую маленькую комнату, которую им предоставила Сашкина тёща, которая была там прописана, но жила со своим мужем в Москве. Сашкина жена волновалась, что ему, привыкшему к отдельным хорошим московским квартирам, будет тяжко жить в таких условиях. Кроме того, её дед и бабка, как она их называла, несмотря на весьма преклонный возраст, очень увлекались употреблением алкогольных напитков и вообще были не очень приветливыми людьми. Сашка с довольно ранних лет любил выпить с друзьями и был широко известен в узких кругах друзей как сильно пьющий, но знающий меру человек. В связи с этим умением в разумных пределах поддержать пьющую компанию, Сашка как нож в масло вписался в быт стариков и был с ними постоянно в прекрасных отношениях.
Холодным поздним вечером, в конце ноября, когда уже выпал первый снег, Сашка и его беременная на девятом месяце жена ложились спать. Было около половины первого ночи, когда она сообщила Сашке, что, похоже надо ехать в родильный дом. Они моментально вскочили, быстро оделись и выбежали на холодную улицу. Посёлок спал мёртвым сном, на улицах ни одной машины. Сашка увидел, что от конечной автобусной остановки отходит последний автобус без пассажиров, явно направляющийся в парк. Сашка, раскинув руки, выбежал к автобусу, всем своим видом показывая чрезвычайную ситуацию. Водитель, флегматично выслушав Сашкины крики о том, что жена рожает, все–таки открыл двери, впустил их в тёплый автобус и спокойным голосом объяснил, что едет в парк, а не в роддом. Договорились, что он отвезёт их до встречи с ближайшим такси, которое попадётся по дороге в парк. Так и сделали. Жена Сашки, успокоившись и почувствовав себя лучше, сказала, что вообще–то может быть лучше к маме поехать, а не в роддом. Но Сашка, героически преодолев трудности эвакуации из намертво спящего посёлка, твёрдо сказал нет, «врач сказал в морг – значит в морг». И он оказался абсолютно прав, потому что через каких–нибудь шесть часов у них родилась дочка.
Доченька была весёлой и говорливой. Она в свои год с небольшим выговаривала много слов, правда, некоторые слова у неё получались с особенностями. Например, слово суп у неё получалось, как «уп», а слово щи, как «си».
Однажды в зимний погожий вечер к Сашке с женой завалились их друзья с традиционной выпивкой, и они за разговорами, общением со стариками, игрой с маленькой дочкой, а также добрым ужином провели немало времени. Доченька вела себя хорошо, не капризничала, а внимательно рассматривала незнакомых ей людей. Шумная компания, наговорившись обо всём на свете, наевшись и выпив изрядно водочки, собиралась уходить. Сашкин ближайший товарищ, его тёзка, которого Сашка неизменно называл Санёк, подошёл к кроватке, где стояла маленькая девочка, чтобы попрощаться. Они посмотрела на него своими большими карими глазами и, показывая на него пальчиком, отчётливо и громко сказала: «Анёк». С тех пор Сашка так и называл своего товарища – Анёк, а тот, в свою очередь, называл его точно также.