Как и многие советские евреи, Сашка осознавал серьёзное внутреннее противоречие между его истинной внутренней культурой, насыщенной русскими писателями, художниками и артистами, общением с русскими людьми – с одной стороны, и формальной записью в его паспорте – с другой. В отличие от некоторых советских евреев, считавших себя внутренне детьми Земли Обетованной по культурным, религиозным или каким–либо иным соображениям, он чувствовал себя совершенно русским человеком, по совершенно дурацкой формальной причине принадлежащим к второсортной категории.
Сашка впрягся идти по тяжёлому намеченному пути к кандидатской диссертации. Путь был не прост по двум основным причинам. Во–первых, в той прикладной сфере, в которой работал Сашка, науки, как таковой, было мало, а инженерных решений много, но диссертация должна была включать именно научные процессы и результаты, которыми нужно было обильно декорировать инженерные решения. Во–вторых, сама цель в виде получения кандидатской степени представлялась ему мизерной, по сравнению с обуревающими его амбициями. Он часто задавал себе простой вопрос, не теряет ли он попросту время. Но поскольку никакой другой путь в его жизни реально не просматривался, он упорно продвигался к намеченной цели. По пути к этой цели Сашка успел развестись, вторично жениться и обзавестись очаровательной маленькой доченькой. Он встречался с сыном так часто, как мог, забирал его к себе в новую семью на выходные дни и брал его в отпускные поездки. Защита диссертации и новая должность заведующий сектором помогли вырваться из реальной нищеты, которая сопровождала его жизнь последние семь лет.
Потом случилась трагедия. Сашкин сын тяжко заболел, болезнь продолжалась около полугода, в течение которого Сашка забыл обо всём и проводил дни и ночи вместе с сыном в больнице. После смерти сына Сашка трудно и медленно восстанавливался психологически и физически. Помогли любящие жена, дочка и друзья.
Потом грянула перестройка. В стране появилась возможность заниматься частным бизнесом, в высших эшелонах власти появились люди так называемой «еврейской национальности». Страна изменилась до неузнаваемости. И все равно Сашка чувствовал себя человеком второго сорта. Казалось бы теперь, когда с государственным антисемитизмом было покончено навсегда, можно было, расправив плечи, строить счастливую жизнь с семьёй, друзьями и коллегами. Но это ощущение «не своего среди чужих» въелось в него намертво, по–видимому, на всю оставшуюся жизнь. Вместе с тем открылась и другая возможность. Теперь можно было иммигрировать практически в любую страну без придания остракизму в партийной организации, как это практиковалось в СССР.
Сашка нашёл консультационную фирму, которая составила на английском языке его профессиональное резюме, сопроводительное письмо с кратким изложением Сашкиного желания принести большую пользу американскому бизнесу, и разослала эти прекрасно выглядевшие документы в сто профильных американских компаний. Сашка принялся ждать ответ, и через месяц получил единственное ответное письмо с вежливой фразой благодарности за обращение в компанию. Консультанты, хорошо и профессионально составившие и разославшие необходимые документы, после получения гонорара за свою работу, охотно разъяснили Сашке, что его возраст уже не позволяет надеяться на трудоустройство в США.
Ну что ж, подумал Сашка, будем строить капитализм в России. И принялся строить. Он открыл кооператив в той области, в которой был профессионалом, и начал зарабатывать первые в своей жизни неплохие деньги. Они с женой, которая ему помогала во всех его начинаниях, часто вспоминали потом, курьёзный эпизод, когда Сашкина тёща спрашивала у своей дочери «что это он всё тебе новые сапоги покупает?». Она и не подозревала, что в коробке из–под сапог Сашка просто приносил деньги.