Сасс задумчиво смотрела на товарищей. В работорговом центре выходцы из тяжелых миров тоже продавались исключительно как дешевая рабочая сила, и в ее техническом классе не было ни одного из них. Поэтому девушка, как и все, считала, что они для этого непригодны. Но в Академии около пяти процентов курсантов были «тяжеловесами» и успевали достаточно хорошо.
Сеглавин посмотрела на Тадмура и пожала плечами:
— По крайней мере, она слушает и не смеется.
— Я вовсе не… — начала было Сасс, но Тад прервал ее:
— Не «нет», а «да», потому что тебе это постоянно вдалбливали в голову.
Ты честная, Сасс, и стараешься нас не обидеть. Но ты изящная и достаточно хорошенькая по стандартам своей расы. Ты не знаешь, что значит, когда с тобой обращаются как… как с вещью, как с животным, годным только на то, чтобы выполнять тяжелую работу.
Слова были вполне разумными, но Сасс ощутила в них жалость к себе и внезапно разозлилась.
— Еще как знаю! — услышала она собственный голос. Лица собеседников стали какими-то отсутствующими, а подобное выражение у жителей тяжелых миров многие считали признаком гнева, но Сасс не обратила на это ни малейшего внимания. — Я была рабыней, — продолжала она, чеканя слова как сталь. — Я точно знаю, что испытываешь, когда с тобой обращаются как с вещью. Меня дважды продавали и назначали цену в зависимости от работы, которую я могла выполнять.
Сеглавин отреагировала первой, густо покраснев:
— Я не знала, Сасс…
— Ты не знала, потому что я не хотела об этом говорить. — Гнев все еще бурлил в ее жилах.
— Прости, — заговорил и Тад, и его голос прозвучал мягче, чем когда-либо. — Но тогда ты понимаешь…
— Это вы не понимаете, — прервала его Сасс. — Вы не были рабами. Они убили мою семью — родителей и младшую сестру, — моих друзей и их родителей. И я до них доберусь! — Она судорожно глотнула, сдерживая слезы.
«Тяжеловесы» молча ждали, но уже не выглядели рассеянными и инертными. — Я до них доберусь, — повторила Сасс. — Я все сделаю, чтобы покончить с пиратством и работорговлей! Хуже этого не бывает ничего! — Она встретилась глазами сначала с Тад ом, потом с Сеглавин. — Простите. Больше я не буду говорить об этом.
К ее удивлению, оба встали, поклонились и сделали странный жест руками.
— Нет, это наша вина. — В голосе Сеглавин усилился характерный акцент.
— Мы не знали твою историю и согласны, что ничего не может быть хуже этого. Наш народ тоже страдал, но не так. Мы боимся, что с нами может случиться такое, и в этом источник нашего гнева. Ты поймешь — ведь ты всегда будешь честной, что бы ни случилось. — Она улыбнулась и протянула руку. Улыбка придала лицу Сеглавин новое выражение — теперь это было лицо человека, которого Сасс очень хотела бы считать своим другом.
Впоследствии Сасс многое узнала об образе мыслей жителей тяжелых миров.
Некоторые гордились генетической трансформацией, которая помогла их предкам адаптироваться к сильной гравитации, и считали, что все их соплеменники должны как можно больше времени проводить на планетах с высокой степенью притяжения. Другие считали это деградацией и хотели перебраться на планеты с обычной гравитацией, где их потомки со временем вернулись бы к нормальному облику. Но все чувствовали отчуждение от своих легковесных сородичей, и винили их в этом — по крайней мере отчасти, — и возмущались мнением, что большой размер и вес автоматически предполагают меньший разум и чувствительность.
В первый же день каникул Сассинак явилась на квартиру Абе в отутюженной форме, преисполненная гордости и одновременно испытывая некоторый страх.
Абе отдал ей честь и крепко обнял.
— Прекрасно выглядишь, — заявил отставной старшина.
— Надеюсь. — Сасс ослабила воротник и растянулась на диване.
Абе аккуратно положил на полку ее фуражку.
— Подружилась с кем-нибудь?
— Конечно.
Кивок Абе ободрил девушку, и она рассказала ему о своих приятелях с тяжелых миров. Старый наставник нахмурился:
— Поосторожней с ними. От них всякого можно ожидать.
— Знаю, но…
— Хотя по-своему они правы. Большинство нормальных людей считают их безмозглыми силачами и обращаются с ними соответственно. Бедняги! Любой бы возмутился таким отношением, и будь у них достаточно ума, они могли бы причинить массу хлопот. Ты хочешь убедить их в своей честности, Сасс, но смотри — не проявляй при этом слабости. Они больше всего на свете ценят силу и выносливость.
— Но ведь не все же они одинаковые! — И Сассинак рассказала ему то, что узнала о культурах тяжелых миров. — Теперь меня интересует, не использует ли их силу та же шайка, которая стоит за пиратством и работорговлей, — закончила она.
Абе, накрывавший на стол, задумчиво свел брови:
— Не знаю. Может быть. Но некоторые из «тяжеловесов» и сами могут оказаться пиратами. Так что будь осторожна.
Сасс не спорила — она не хотела признавать в Абе определенную ограниченность, он нужен был ей всеведущим. С другой стороны, она чувствовала в своих тяжеловесных друзьях честность и преданность, а в себе самой — способность заводить дружбу с самыми разными людьми.
К третьему курсу Сассинак была признана весьма многообещающим студентом, и недоверие к ее прошлому почти исчезло. Да, она была выходцем из колоний, но среди колонистов имелось немало представителей вполне приличных семей, младшие сыновья и дочери которых предпочитали поиски приключений безопасному месту в фамильной корпорации. А то, что она никогда не помышляла о подобном поприще, говорило об ее скромности.
Психоаналитики установили, что она смирилась с потерей семьи. Сасс не знала, как бы они отреагировали, узнав, что она тайком роется в колониальных базах данных. Ей не хотелось, чтобы ее пригодность к службе во Флоте подвергали сомнению. Найдя что-нибудь, касающееся ее семьи, она терпеливо ждала, пока компьютер не выдаст и остальные сведения.
Первым сюрпризом оказалась живая родственница (вернее, «считающаяся живой», как заявил компьютер). Сасс, моргая, уставилась на экран.
Прапрапрабабушка Лунзи (родная или двоюродная — она не была уверена в кодовых символах) работала в исследовательской службе. Так вот в честь какого знаменитого предка назвали ее младшую сестру! Мать ничего о ней не рассказывала — возможно, потому, что сама ничего толком не знала. Ведь Сасс теперь, став курсантом, получила доступ к гораздо большему количеству информации, чем колонисты. Сассинак подумывала о том, чтобы связаться со своими дальними родственниками, когда она проявит себя в качестве офицера Флота. Но это будет не скоро. И ее семьей станет Флот, как Абе уже стал ее отцом.
А при следующей встрече с наставником Сасс узнала, что он серьезно относится к своим отцовским обязанностям не только в традиционных областях воспитания.
— Прими пятилетний имплантант и ни о чем не беспокойся. Тебе все равно скоро не удастся стать матерью. Может, следовало принять его даже раньше.
— Я не хочу быть сентиментальным романтиком, — сердито возразила Сасс.
Абе усмехнулся:
— Сасс, я же не советую тебе влюбиться прямо сейчас. Я просто говорю, что ты стала взрослой и твое тело это знает. Ты не должна делать того, что не хочешь, но скоро ты можешь захотеть…
— Нет! — Сасс свирепо уставилась на него.
— Разве ты еще ничего не заметила?
Сасс открыла было рот, чтобы все отрицать, но поняла, что не может этого сделать. Абе знал ее лучше, чем кто-либо другой.
— Прими имплантант, а потом делай все, что захочется.
— Скажи еще, чтобы я остерегалась, — огрызнулась Сасс.
— Девочка, я всего лишь удочерил тебя. Но даже если бы я был твоим настоящим отцом, ты — последняя, кому бы я посоветовал остерегаться.
— Мой настоящий отец…
— Был ханжой-колонистом. А я — из Флота. И ты теперь тоже принадлежишь Флоту. Не верь чепухе, которой тебя учили. Ты последняя из всех женщин, Сасс, которая может прожить всю жизнь девственницей. Научись всему, чему следует, и посмотри, что ты можешь из этого извлечь.