Мне очень неприятно, что я не получаю от вас счетов за продажу товаров, так как люди в Бомбее очень волнуются по этому поводу, и в каждом письме они просят перевести деньги в Лондон на счет этих товаров. Надеюсь, что вы приложите все усилия, чтобы сделать продажи как можно быстрее.
Филиалы регулярно обрушивались друг на друга. Можно увидеть, как в 1866 году Гонконг жаловался в головной офис в Бомбее на то, как Шанхай разбирается с их сделками с опиумом, и требовал выговора. Головной офис также получил свою порцию критики:
Бомбей скоро пришлет [своих] людей в Гонконг, и я должен полностью и аккуратно передать работу в их распоряжение. Мой дом [в Гонконге] подчиняется дому Бомбея, но они [Бомбей] не обязаны заботиться о том, чего хочу я или другие... мы должны подчиняться всему, что они приказывают.
Отсутствие Абдаллы бросается в глаза. Критика, похоже, была уделом тех, кто работал на него в Бомбее. Однако, несмотря на то что Абдалла пользовался уважением большинства членов семьи, он никогда не смог бы повторить абсолютный авторитет своего отца.
Некоторое напряжение между сыновьями Давида, возможно, было намеренным: отец разжигал в сыновьях дух соперничества, чтобы подготовить их к победе над другими. Конечно, мы видим, как они подбадривают друг друга: "Не позволяй [другим купцам] превзойти тебя". И каждый из них достаточно уважал своих братьев и сестер, чтобы признать, что их присутствие в различных торговых центрах было необходимо и что ни один работник, каким бы опытным и надежным он ни был, не мог их заменить. Как заметил в 1868 году Рубен, пытаясь отговорить Сулеймана от отказа от должности в Китае:
Насколько я понимаю, по окончании срока работы вы хотите вернуться из Китая. Я прошу вас подумать и сообщить мне, чьей рукой вы окончательно [доверите] великую работу нашего торгового дома в Китае? Я считаю необходимым, чтобы один из нас занял место главы торгового дома в Китае.
Длительная разлука с домом и семьей не могла не сказаться на сыновьях Дэвида. Всем было трудно, особенно в 1850-е годы, когда путешествия стали более физически тяжелыми и опасными, но, похоже, это всегда отходило на второй план перед необходимостью расти и расширять сферу влияния семейного бизнеса. Как писал Давид Сулейману за восемь лет до этого, открывая письмо обычным отцовским приветствием:
Моему дорогому сыну, свету моих очей [это была стандартная фраза Дэвида Сассуна в письмах к сыновьям]... ты упомянул, что если бы у тебя было разрешение от меня, ты бы отплыл в Индию и остался бы с нами на 3-4 месяца, поскольку прошло почти 5 лет с момента нашей разлуки, а ты был в Шанхае 3-4 года, я был бы очень рад твоему приезду, тем более что мы в Пуне и нам нечего делать, потому что это время, когда мы должны быть далеко друг от друга.
Год спустя мы узнаем, что этот эмоциональный обмен ничего не изменил. Дэвид написал Сулейману, чтобы сообщить, что поиску человека, который заменит его в Шанхае, помешала ссора между Абдаллой и Рубеном. Опечаленный этим конфликтом, Давид посоветовал Сулейману сосредоточиться на основных товарах (в частности, опиуме) и не браться за другие, пока не появится другой сотрудник, который облегчит его работу. Он еще раз напомнил сыну, что репутация семьи имеет огромное значение, и предупредил, что его переутомление может негативно сказаться на деятельности David Sassoon & Sons. Неясно, было ли несчастье Сулеймана вызвано его личными обстоятельствами (в то время он был холостяком) или деловыми. Он родился в 1841 году, был известен как серьезный и трудолюбивый человек (как и его отец, увлекавшийся Талмудом), и участие Бомбея показалось ему чрезмерным. Он любил путешествовать и был особенно очарован Японией, красота и культура которой пленили его.
Когда одни братья начинали много путешествовать на досуге, а другие оставались на полуострове, возникало недовольство, особенно если они рассчитывали на свою долю в выигрышных сделках, проводимых в их отсутствие. К концу 1860-х годов Артур (так англизировал свое имя Авраам Шалом) проводил лето, путешествуя по Европе, и все это время писал Сулейману, застрявшему в сыром Гонконге, описывая красоту и безмятежность Брюгге и Баден-Бадена и прося брата продать или купить товары от его имени. Вдобавок к этому он упрекал его в том, что тот не выполняет его заказы, задерживает перевод денег и не отвечает на письма.
Напряжение между братьями усиливалось по мере того, как они спорили о торговле и собственности. Всего через несколько месяцев после смерти отца С.Д. и Рубен поссорились из-за владения Эшли-Парком, поместьем в Уолтоне-на-Темзе. По словам Артура, С.Д. и Рубен купили это поместье в партнерстве, а затем поссорились из-за того, кто должен им управлять (на самом деле поместье было куплено Дэвидом для С.Д.). Артур, обеспокоенный близостью этого конфликта к смерти их отца, был особенно обеспокоен тем, что Абдалла не вмешался, чтобы выступить посредником, и опасался, что дело может дойти до суда. Хотя он не был уверен, кто прав, а кто виноват, Артур склонялся к Рубену, более близкому по возрасту и более человечному из них, но в итоге именно С.Д. и его семья остались в Эшли-Парке.
Присутствия Дэвида было достаточно, чтобы сдерживать подобные разногласия. Однако после его смерти они начали выходить на поверхность, и упреки в переписке братьев становились все более язвительными. С.Д. писал Сулейману: "[Я] огорчен и расстроен тем, что ты не ответил на мои письма, и крайне разочарован тем, что ты отказался перевести груз на мой счет". Абдалла упрекал Артура в том, что тот не прислал ему копии своей переписки с С.Д. Тем временем Артур жаловался Сулейману, что Шанхайский дом не перечислил на его счет то, что ему причиталось, в то время как он спешил отправить доходы в штаб-квартиру, чтобы угодить Бомбею и новому шефу Абдалле. Артур дошел до того, что высмеял решение Абдаллы прислать "специального посла", чтобы помочь больной компании их зятя - "Где, по его мнению, он живет, что притворяется, будто может послать кого-то, чтобы решить все проблемы?"- и критиковал офисы за вмешательство в дела друг друга, увеличение расходов компании и ограничение ее доходов.
Такое неповиновение - немыслимое при жизни Дэвида - перекинулось на служащих братьев, которые почувствовали, что могут воспользоваться спорами между братьями. Один лондонский служащий, написав письмо Сулейману, присовокупил к своему обычному почтению и молитвам о здоровье и процветании язвительную критику по поводу того, как Бомбей провел сделку по продаже некоторых алмазов, выставив себе кредит, в то время как Лондон накопил дебет в 325 000 фунтов стерлингов, и выразил удивление тем, что Бомбей отменил страховку на поставки опиума, даже не удосужившись сообщить об этом Лондону. Аарон Габбай, одновременно зять Абдаллы и старший сотрудник, ворчал Сулейману, что Артур не справился со своими обязанностями во время визита в Калькутту и не решил вопрос с морским страхованием, создав серьезные трудности с некоторыми агентами. Габбай также считал, что Шанхай находится в плохом состоянии и "отступает назад", как и его жена, Рахель, которая на следующий день также написала своему дяде Сулейману письмо с просьбой поехать туда и расследовать некоторые финансовые нарушения. Чувствуя критику, исходящую от разных ветвей власти, Абдаллах писал доверенному сотруднику в Бушире (Персия): "Все мои действия направлены на благо [нашей] работы и торговли, на защиту нашей репутации, а не на получение удовольствия". Всякий раз, когда семья намеревалась расширяться и открывать новые филиалы, возникала некоторая напряженность, пока все вопросы не были улажены. В 1865 году, когда планировалось открыть филиал в Калькутте, старший брат, Абдалла, отправился туда вместе с сотрудником, который впоследствии был назначен ответственным за новый филиал, чтобы проработать логистику. Но была еще одна причина для открытия этого филиала: Считалось, что налоги, взимаемые с торговли опиумом, будут ниже, если некоторые члены семьи или служащие станут жителями Калькутты. Позже несколько членов семьи переехали на постоянное место жительства в Калькутту и даже остались там, когда остальные покинули Индию после закрытия бизнеса во время Второй мировой войны.
Были предприняты попытки смягчить некоторые из источников вражды между братьями. Когда в начале 1867 года Сулейман переехал в Гонконг, он составил документ, в котором изложил все обязанности и права тамошнего офиса, несомненно, чтобы избежать конфликтов, возникших во время его пребывания в Шанхае. Сулейман предложил, чтобы у каждого главного офиса был свой аманат (попечительство), отраженный в бухгалтерских книгах как аманат Гонконга, аманат Шанхая и так далее, что давало бы каждому офису большую независимость в ведении собственных дел. В документе, на котором карандашом сделаны многочисленные правки, предлагается, чтобы торговая прибыль, полученная в Гонконге и Шанхае, делилась с Бомбеем 50 на 50 и чтобы Сулейман не брал кредитов и не рисковал репутацией фирмы, не уведомив предварительно Бомбей, а также подробно описывается, как каждый филиал должен взимать или выплачивать агентское вознаграждение, чтобы избежать дублирования и обеспечить прозрачность всех счетов для всех сторон. Это сочетание практичности и дипломатии было характерно для Сулеймана. Он старался не вмешиваться в конфликты братьев и сестер, направляя свою энергию на расширение и развитие бизнеса.
Через несколько месяцев после переезда Сулеймана в Гонконг, спустя неполных три года после смерти Дэвида, тлеющая напряженность между двумя старшими братьями вылилась в окончательный раскол. С этого момента два глобальных бизнеса, оба носящие фамилию семьи, будут конкурировать между собой. Абдалла останется главой David Sassoon & Co., а Элиас возглавит свою собственную фирму E. D. Sassoon & Co. В отличие от попыток Сулеймана рационализировать отношения между различными ветвями первоначальной фирмы, семейные архивы сохранили мало следов этого тектонического расхождения. Фактически, они упоминают о нем лишь постфактум, причем исключительно в юридическом жаргоне, касающемся раздела активов и необходимости сообщить контрагентам, что Элиас и его сын Джейкоб покинули David Sassoon & Co. и, следовательно, не имеют права подписи. Интригует тот факт, что в архивах сохранилось крайне мало писем к Элиасу и от него, даже до его ухода. Мы не можем точно сказать, почему. Возможно, когда архивы только организовывались, его семья, все еще отделенная от остальных, забрала его бумаги. Возможно, он забрал их с собой, когда уезжал, или их сочли неважными для бизнеса и уничтожили. Как на самом деле происходил разрыв Элиаса с Абдаллой, какие предложения и уговоры были сделаны и отвергнуты, неизвестно, но отсутствие их в архивах само по себе показательно. Обратного пути не было.