ПРОБЛЕМА НА ВОСТОКЕ
Недовольство Альберта состоянием торговли фирмы, особенно опиумом, становилось все сильнее. Его письма к Сулейману были полны жалоб и размышлений о покупках и продажах Э. Д. Сассуна. Он был нетерпелив, если Сулейман не отвечал немедленно или не следовал его указаниям до буквы, и выражал ярость всякий раз, когда слышал, что кто-то из должников фирмы не платит в срок. Он становился все более нетерпимым к инакомыслию и начал одно письмо Сулейману с просьбы к брату "пожалуйста, выполни все эти просьбы", а не спорь с ним.
Хотя Альберт сохранил за собой общий контроль, с 1864 года Сулейман фактически отвечал за деятельность David Sassoon & Co. за пределами Англии. Он занимался корреспонденцией из всех уголков земного шара. Судя по ее объему, он работал подолгу шесть дней в неделю - как его отец и Альберт, и как большинство членов семьи сейчас. Он никогда не был так очарован светскими развлечениями, как его брат, и не помышлял о переезде в Лондон, понимая, что без него бизнес пошатнется. Помимо своей ближайшей семьи - у них с Фархой были один сын и две дочери - он находил утешение в изучении религиозных текстов и прогулках в саду их великолепной виллы в Пуне, Роуз-Бэнк. Фарха, решив облегчить бремя своего перенапряженного мужа, объявила, вопреки всем запретам, что начнет сопровождать его в штаб-квартиру в величественном городском районе Элфинстоун-Серкл. Ее заявление шокировало многих представителей меркантильного класса Бомбея, поскольку ни одна женщина не осмеливалась участвовать в деловых переговорах.
К бедам Сулеймана добавилось появление нового конкурента, специализирующегося на недвижимости и распространяющегося по всей Азии. Сайлас Хардун прибыл в Шанхай в 1874 году, один из многих предприимчивых молодых багдадцев, которые стремились работать на Сассунов, а затем создать свое собственное состояние. Он работал в компании David Sassoon & Co., но затем ушел и в 1880-х годах присоединился к Э. Д. Сассуну в Шанхае. До этого община багдади была его главной точкой опоры, но в 1886-87 годах он порвал с традициями и женился вне своей общины и веры. Его невеста была наполовину французской китаянкой и набожной буддисткой, и их брак привел его к интересу к буддизму и сблизил его с китайским обществом. В конце концов он покинул E. D. Sassoon и основал собственную компанию по продаже недвижимости; к моменту своей смерти в 1931 году он стал "крупнейшим частным землевладельцем Шанхая и самым богатым иностранцем в Восточной Азии". Старый враг Дэвида Сассуна и Ко, Джейкоб Сассун, выдавал предсказания о том, что смерть Элиаса приведет к краху его бизнеса, за действительное. Он продолжал экспансию отца на новые территории и рынки, и с ним во главе E. D. Sassoon как никогда строго следовала своей внутренней диктуме: "Где бы ни была David Sassoon & Co, мы будем там; чем бы они ни торговали, мы сможем торговать". Джейкоб был довольно одинок, так как чувствовал, что может положиться только на своего брата Эдварда. Он потерял своего единственного сына, когда тот был еще маленьким, и поэтому у него не было прямого преемника. В то же время здоровье Сулеймана ухудшалось, и он чувствовал себя менее энергичным, поскольку проблемы накапливались.
Когда давление на Сулеймана усилилось, даже помощь Фархи оказалась слишком запоздалой, чтобы спасти его. Он умер в возрасте пятидесяти трех лет в марте 1894 года. Из Иерусалима, Багдада и Лондона посыпались хвалебные речи. О его смерти объявили все крупные газеты Индии, Китая и Великобритании - одна из них дошла до того, что признала, что умер "самый активный партнер" в фирме David Sassoon & Co. В Бомбее в знак уважения все еврейские компании, школы и мельницы, принадлежавшие двум фирмам Сассунов, а также опиумный, золотой и серебряный базары и Восточная компания страхования жизни (в которой Сассуны имели долю) были закрыты на целый день. Некрологи восхваляли достижения Сулеймана, его щедрость, преданность семье и обществу, а также его преданность изучению еврейской Библии. На большой поминальной службе в Багдаде присутствовало большинство еврейской знати города, а безвременная смерть Сулеймана была оплакана в опубликованных там памфлетах. В Лондоне его братьям пришлось совмещать удивление и скорбь с необходимостью срочно найти преемника. Никто из них не хотел возвращаться в Бомбей, бросать свои семьи и оставлять позади шикарную жизнь, которую они построили в своем новом доме. Теперь они были англичанами.
Глава
9
.
МАТРИАРХ
.
1895-1901
Любая торговая династия в истории рождала знатных матриархов. Но до относительно недавнего времени их власть почти всегда оставалась за кулисами. Фарха Сассун, управлявшая глобальным бизнесом, когда девятнадцатый век сменился двадцатым, была уникальна для своего времени. Ее происхождение и воспитание были такими же, как у большинства женщин того времени из привилегированных семей. Женщины в еврейской диаспоре, в частности сефарды, с раннего возраста учились преодолевать религиозные и социально-экономические границы и оказывать влияние или "мягкую силу" за кулисами. Для подавляющего большинства, лишенного официальных властных позиций, "женщины играли важнейшую, хотя и косвенную роль в формировании, передаче и сохранении купеческого капитала благодаря законным обычным правам, которыми они обладали на свое приданое".
В то время, когда Фарха росла, женщины находились в крайне невыгодном положении во всех отношениях. Одна из первых индийских девочек, получивших английское образование, писала в своих мемуарах, что багдадские евреи в Бомбее вслед за парсами разрешили своим дочерям получать образование, и что Альберт превзошел Давида в своей приверженности образованию девочек:
Он преодолел предрассудки своего старого отца и, укрепившись, распространил свет многих благодетельных принципов, открыв врата счастья для женщин своей веры. На моей памяти еврейки никогда не появлялись на публике без тщательно завуалированных лиц. Когда дамы из семьи Сассун приходили в гости [в мой дом], они никогда не раскрывались, пока мужчины, включая слуг, не удалялись, и берег был чист.
Мать Фархи, Азиза, была одной из пяти детей Альберта, и к моменту рождения Фархи в 1856 году семья уже обосновалась в Бомбее и наслаждалась плодами успеха фирмы. Ее отцом был Иезекииль Дж. Абрахам, торговец и бизнесмен, переехавший в Бомбей из Багдада. Старшая из двенадцати детей и поэтому с самого раннего возраста знакомая с лидерством, Фарха уже в детстве была напористой и стремилась получить то, что хотела. Ее образование превосходило по строгости образование ее матери: Чтение Шекспира сочеталось с изучением еврейской Библии вместе с учеными раввинами. Ей нравилось учиться, и к обязательным английскому, арабскому, ивриту и хиндустани она добавила французский и немецкий.
Недостаток архивных материалов о роли женщин усугубляет проблему, связанную с исследованием глобальных купцов XIX века, и она усугубляется патерналистским отношением некоторых исследователей-мужчин. Например, в огромной работе Бен-Якова о евреях Вавилона более четырех страниц посвящено Сулейману, мужу Фархи, но всего два предложения - новаторскому управлению бизнесом Фархи. Несмотря на скудную информацию о роли женщин среди Сассунов и других багдадских семей, рассказы тех женщин, которые не были европейками или индианками, "показывают нам, что они были активны как в общественной, так и в частной жизни в качестве домохозяек, путешественниц, торговцев и деловых женщин".
Женщины чаще всего упоминаются в обширной переписке, хранящейся в архивах Сассуна, а не ее авторами, часто в конце писем по адресу , когда корреспондент спрашивал о жене или матери получателя и просил передать ей наилучшие пожелания. Было и несколько исключений. Ханна Габбай, которую мы встретили дающей рекомендации Сулейману о том, как лучше прекратить забастовку компрадоров, иногда писала деловые письма, когда ее муж был в командировке, и она, конечно, вмешивалась в дела. Сохранилось несколько писем от матерей к сыновьям, которых разделяли огромные расстояния, часто на протяжении многих лет. Жена Дэвида, которую также звали Фарха, часто писала своему сыну Сулейману после того, как переехала в Британию после смерти основателя. Ее письма всегда начинались со слов "лил-валад аль-азиз ва нур аль-айн" (дорогому сыну и свету моих глаз). В одном из писем она описала, что была потрясена Лондоном, хотя он показался ей холодным и она слышала, что так будет всегда. В письмах она сообщала новости о своей семье, рассказывала о путешествиях родственников и напоминала, что скучает по нему, и ей больно, что они не будут вместе во время еврейских праздников. На самом деле Сулейман отсутствовал в семье в Бомбее и на праздниках в течение многих лет. Совсем другой тип писем содержал просьбы жен или матерей служащих о помощи или предоставлении возможностей от их имени, предположительно потому, что считалось, что эти просьбы скорее будут услышаны от женщины. Однако одна жена и мать взяла дело в свои руки.
Брак Сулеймана и Фархи был удивительно равноправным по меркам того времени, возможно, почти партнерским. Он часто обращался к ней за советом по делам компании и не только, и ценил ее широкую образованность. Она любила его за веру и скромность: Говорили, что он был настолько непритязателен, что часто проскальзывал в построенную им синагогу через заднюю дверь, чтобы помолиться. Общительная личность Фархи дополняла и даже компенсировала личность ее мужа. Со своей стороны, она прекрасно чувствовала себя с богатыми и влиятельными людьми, которых регулярно принимала в своем доме, от индийских королевских особ до высокопоставленных британских чиновников, могла свободно с ними разговаривать и располагать их к себе. Принц Уэльский никогда не забывал о ее обаянии и гостеприимстве во время своего визита в Индию в 1875 году. Когда Рубен гостил у принца в 1891 году, спустя пятнадцать лет, принц вспоминал Фарху и два небольших подарка, которые она сделала ему на долгую дорогу домой: амбу (домашнее манговое чатни) и мишмиш ябис (сушеные абрикосы), и рассказал Рубену , что "он ел ложку амбы каждый день на своем корабле из Бомбея, пока не достиг Суэца". Фарха также не испытывала недостатка в уверенности. В одном из анекдотов, произошедших после ее переезда в Англию, она обратилась к полицейскому, который потел от жары в середине летнего дня в Хоуве, и в неподражаемом стиле сказала ему: "Вам нужна дыня. Это лучшее, что может охладить вас в жаркий день. Вы любите дыни?" Убедившись, что да, она спросила его, сколько полицейских работает в его участке. "Шестьдесят четыре", - был ответ, и на следующий день шестьдесят четыре дыни были доставлены в местный полицейский участок с комплиментами Фархи.