В Бомбее ходили слухи, что Фарха пойдет по стопам Элиаса за тридцать лет до этого и создаст свою собственную конкурирующую компанию. Реальность оказалась не столь размашистой: Она объявила о своем уходе на пенсию, сказав другу: "Я не думаю, что смогу больше целыми днями вкалывать, пока другие проявляют лишь поверхностный интерес, принося больше вреда, чем пользы, когда внезапно просыпаются". Фарха почувствовала, что оставаться в Индии не имеет смысла, и решила уехать из Бомбея в Лондон, где надеялась найти врачей, способных помочь в лечении ее дочери-инвалида Мозель. Последние дни ее жизни в Бомбее были неприятными. В качестве вознаграждения за роль, которую он сыграл в этом деле, Чарльз был назначен новой фирмой ответственным за дела в Бомбее. Он с бестактной быстротой перебрался в ее офис и начал оказывать давление на старших сотрудников, чтобы они перестали оплакивать отъезд Фархи и поддержали его.
Когда Фарха ушла, Фредерик взял бразды правления David Sassoon & Co. Глава Фархи в бизнесе закончилась, а вместе с ней и краткий всплеск инноваций и эффективного управления, который она принесла. Однако следует отметить, что Фарха не смогла воспроизвести ту сплоченность в компании, которая была при Дэвиде и Альберте, и на многих уровнях фирма к моменту ее прихода потеряла свое видение и готовность к инновациям, чтобы остановить падение бизнеса. Ссоры между членами семьи значительно снижали шансы на возрождение. Кроме того, несмотря на свои религиозные убеждения и благотворительную деятельность, она не отличалась от других Сассунов, которые рассматривали опиум как еще один товар и считали, что если есть спрос, то должно быть и предложение. Фарха никогда не задавалась вопросом о торговле и, как и другие, воздерживалась от любых дискуссий о ее моральности, даже когда работала комиссия по расследованию. Она решила покинуть Бомбей как можно скорее. Даже одержав победу, ее деверь и Фредерик не смогли удержаться от еще одного унижения: Под предлогом сокращения расходов Чарльз распорядился, чтобы местные газеты не пересылались ей в Англию. Однако эта обида была заглушена ее доброжелателями в городе. Она всегда была популярна в Бомбее, поддерживая хорошие отношения со всеми, с кем имела дело, независимо от религии или касты, и одна индианка написала, чтобы выразить "самые теплые слова благодарности" своей семье: "Никакие наши слова не могут адекватно передать вам, насколько глубоко мы благодарны за вашу чрезвычайную доброту". В день отъезда Фарху и ее свиту, состоящую из помощников, слуг и даже раввина, провожала толпа бывших сотрудников, а также чиновников и друзей. В одной из историй рассказывается, как девушка-парси преподнесла ей гирлянду с надписью: "Ее Величество, королева Бомбея и императрица Малабарского холма".
Глава 10. НОВОЕ СТОЛЕТИЕ. 1902-1914
О приходе двадцатого века с опозданием на год телеграфировала смерть королевы Виктории. Ее шестидесятитрехлетнее царствование ознаменовалось целым рядом грандиозных преобразований в промышленности, культуре, политике, науке и военном деле в Великобритании и во всем мире. Уход викторианской эпохи и рассвет нового века привели к новой волне достижений. Путешествия становились все быстрее и эффективнее; железнодорожная сеть Индии развивалась так быстро, что к 1910 году она занимала четвертое место в мире по протяженности. Сотни тысяч миль кабелей были проложены под океаном - трудоемкий подвиг, который произвел революцию в международных коммуникациях. Информация теперь распространялась значительно быстрее, чем люди, что радикально повлияло на глобальные торговые сети и позволило торговцам принимать более быстрые и обоснованные решения.
В первом десятилетии двадцатого века обе фирмы Сассуна переходили из одной эпохи в другую, претерпевая изменения, которые определили их судьбу. Сместив Флору, совет директоров David Sassoon & Co. в Лондоне обратился к сэру Эдварду, сыну Альберта и наследнику его баронства, с просьбой возглавить вновь созданную фирму. Наследник самого давнего председателя совета директоров фирмы и выборный чиновник, Эдвард привнес в компанию солидность, респектабельность и безупречные связи в лондонском Сити. С 1899 года он был членом парламента от округа Хайт и некоторое время совмещал обе должности, используя свои знания об Индии и торговле, чтобы комментировать с задних рядов все, что касалось важнейшего имперского владения Великобритании, особенно необходимость улучшить телеграфную связь с Индией и избежать ненужных сборов, которые могут помешать торговле. Например, он утверждал, что развитие компанией Маркони линий связи давало британцам значительные стратегические и коммерческие преимущества. В парламенте Эдвард четко высказывался о султанате Бруней и отстаивал интересы его народа. В письме в Министерство иностранных дел он подчеркнул негативное мнение, преобладающее среди вождей и жителей Брунея, о тяжелых условиях их жизни и призвал британское правительство улучшить их положение. Он также предложил провести дебаты в парламенте, чтобы обсудить Багдадскую железную дорогу, прежде чем правительство возьмет на себя обязательства по проекту. Однако, похоже, он никогда не разделял делового аппетита своего отца, и его здоровье не было крепким. После смерти любимой жены Алины в 1908 году весь его интерес к делам фирмы угас, и Фредерик, которому помогали Дэвид Габбай, "рост которого едва достигал пяти футов, но который уже был гигантом в счетной палате", и Сесил Лонгкрофт, был фактически оставлен во главе компании.
Прибыль от продажи опиума продолжала снижаться, и сторонние наблюдатели все больше убеждались в том, что компания находится в вялом состоянии и переживает свой расцвет. Показательно исследование, проведенное несколькими банками:
Июнь 1906 года: Клейнворт, сыновья и Ко: Общее мнение среди восточных банков таково, что эта фирма очень хороша, но в то же время они считают ее более или менее упадочной.
Сентябрь 1908 года: Чартерный банк Индии, Австралии и Китая: Конечно, они не имеют такого положения, как раньше , они стали "Компанией с ограниченной ответственностью", но он [управляющий] считает, что Сассуны, не имея денег в бизнесе, будут защищать свое имя. Не стоит опасаться.
Хотя Эдвард совершенно не участвовал в управлении бизнесом, его присутствие придавало ему стабильность. Однако в мае 1912 года он умер у себя дома, получив серьезную травму во время поездки на гольф-поле в начале года во время отпуска на юге Франции, когда его шофер резко свернул, чтобы объехать беспокойную лошадь. Эдварда сменил на посту баронета его сын Филипп Густав Сассун, который был еще менее заинтересован в бизнесе, чем его отец, но согласился на должность директора, а Фредерик был назначен председателем совета директоров. Эдвард был похоронен в семейном мавзолее в Брайтоне, где покоился его отец. Он был президентом лондонской конгрегации испанских и португальских евреев, и похоронную службу провели раввины из Брайтона и Лондона. Учитывая его известность в лондонском Сити, газета Financial Times опубликовала его завещание. В нем он оставил состояние, превышающее 1 миллион фунтов стерлингов. После различных завещаний родственникам, друзьям и домашней прислуге , оставшаяся часть была передана в доверительное управление его сыну Филипу и дочери Сибил. Как ни странно, Эдвард ничего не оставил на благотворительность:
Я хочу заявить, что не завещал ничего на благотворительные цели, во-первых, потому что даю и намерен давать в течение жизни по мере своих возможностей, а во-вторых, в знак протеста против, на мой взгляд, невежливого и запретительного налога, установленного законом на благотворительные завещания. По моему скромному мнению, любые поборы, которые препятствуют завещаниям на благотворительность, особенно в такой стране, как Великобритания, где деятельность благотворительных организаций полностью зависит от добровольных пожертвований, должны быть в корне несостоятельными.
На самом деле, благодаря тщательной организации завещания, пошлины на его имущество составили всего 160 000 фунтов стерлингов. Помимо того, что он предлагал своим детям богатство, его завещание предъявляло к ним торжественные требования:
Я внушаю своему сыну, что он должен внимательно относиться к интересам бизнеса компании David Sassoon and Co. Ltd., чтобы его репутация и положение, столь кропотливо создававшиеся его предками на протяжении почти целого столетия, не были запятнаны или подорваны возможным пренебрежением или неправильным управлением со стороны посторонних.
Далее я убедительно внушаю [своим детям] необходимость избегать любой расточительности или азартных игр и искренне надеюсь, что они будут посвящать часть своего времени и денег на благотворительные цели.
Как мы увидим, это был совет, которому ни один из них не последовал.
Отъезд Архи из Бомбея означал конец ее участия в бизнесе, но ее прибытие в Лондон открыло новую главу ее жизни. Похоже, она твердо решила не обижаться на обращение с ней бывших партнеров, как бы глубоко она ни ненавидела их маневры. Она занималась тем, что встречалась со старыми друзьями из Бомбея, такими как леди Рей, бывшая жена губернатора, и заводила новых, от премьер-министра Бальфура до герцогов и герцогинь . Она спокойно общалась с женами всех членов совета, особенно с Алиной, женой Эдуарда, с которой часто сидела в ложе оперного театра в Ковент-Гардене, но была против Рубена и Артура за их, по ее мнению, отчаянную привязанность к королю. К тому времени Рубен был болен ревматизмом и в основном жил в своем доме в Хоуве, Восточный Суссекс. Она также подружилась с членами семьи Э. Д. Сассуна, такими как Эдвард (сын Элиаса) и его жена-египтянка Леонтина, которых она считала менее надменными, чем ее собственная сторона.