Мы сидели в вагоне-ресторане, но ели без всякого аппетита, прикидывая, что может произойти в зависимости от того, сядет или нет она на этот поезд. Поскольку Юдит Сильверхилл (а она наверняка уже здесь, сидит где-нибудь в предпоследнем вагоне) неплохо знала меня и Виннету, нам искать ее было опасно. Поэтому розыски провел Эмери, пройдясь по всем вагонам. А когда вернулся, сообщил, что так и есть — она в поезде, сидит, как мы и предполагали, в предпоследнем вагоне.
— Ты не ошибся? — спросил я.
— Невозможно ошибиться, это она. В купе первого класса сидит дама с внешностью еврейки, рядом индианка, из багажа при них только небольшой чемодан и сумка, на вешалке висит серое пальто и простая шляпа, все сходится с твоим описанием. Что будем делать?
— Пусть едет.
— Что? Вот это да! А может, лучше задержать ее?
— Нет. С этой дамой каши не сваришь, нам нужна не она, а Мелтоны.
— Но ведь она их предупредит!
— Она не сможет сделать это, поскольку мы ее опередим. Само собой разумеется, мы приедем в Альбукерке намного раньше, чем она.
— Хотелось бы в это верить. Однако никто не знает наперед, что может произойти. Может, лучше задержать ее сейчас?
— Как ты собираешься задержать ее?
— При помощи шерифа.
— Во-первых, нам придется задержаться на несколько дней, а во-вторых, это никак не поможет нашим поискам. Я, например, нисколько не сомневаюсь, что из Гейнсвилла она поедет в Нью-Мексико. Думаю, она не имеет ни малейшего представления о том, что ее ждет. Наверняка что-нибудь да задержит ее в пути, а мы эти места знаем неплохо, я не хочу выглядеть чересчур самоуверенным, но в то же время не сомневаюсь, что уж тут-то ей с нами нечего тягаться.
— А вдруг нам придется сразиться с команчами?
— Надолго это нас не задержит.
Тут Виннету счел необходимым вмешаться в наш разговор:
— Мой брат не может так говорить! Команчи — заклятые враги Виннету, но он их не боится. И все же он не стал бы вступать с ними в схватку, потому что у нас совсем нет времени на это. Нам надо подумать о том, что команчи очень часто ходят на север и добираются даже до дороги на Санта-Фе[84].
Я промолчал. Мой друг сказал чистую правду, а я не к месту погорячился.
Позже Эмери еще несколько раз совершал рейды до предпоследнего вагона. И каждый раз он находил Юдит спящей. Она спала так крепко, как будто всю предыдущую ночь провела в дороге, не сомкнув глаз.
В Далласе нам нужно было пересесть на другой поезд. И сделать это нужно было так, чтобы Юдит ни в коем случае не заметила нас, иначе она пустила бы в ход одну из своих хитростей, чтобы отправить нас по ложному пути. В Далласе все обошлось. И во второй раз, в Дентоне, нам тоже удалось не попасться ей на глаза. Поезд шел очень медленно, останавливаясь чуть ли не у каждого столба, и в Гейнсвилл мы прибыли, когда уже совсем стемнело. Дождавшись, когда Юдит со служанкой сойдут с поезда, мы покинули вагон. Гейнсвилл выглядел как довольно заштатный городишко. Его составляли дома, к которым больше подошло бы определение хижины. На вокзале не нашлось никакого пристанища, а в самом Гейнсвилле было только два так называемых отеля, выглядевших весьма непритязательно и мрачно. Любой деревенский трактир в Германии мог бы показаться верхом элегантности рядом с ними.
Мы проследили за тем, как Юдит вошла в один из отелей. Нам на руку было то, что все его входы-выходы хорошо просматривались с улицы и были широкие окна — по три в каждой комнате. Выждав немного, мы тоже вошли в этот отель.
Внутри было темно хоть выколи глаза. На улице смеркалось, но все уже было еще достаточно светло, однако свет не мог пробиться сквозь толстый слой грязи на оконных стеклах.
Откуда-то слева послышались голоса. Скорее всего, они доносились из кухни. Оттуда пробивался и узкий луч света — видимо, там горела небольшая настольная лампа.
Мужской голос произнес:
— Все в порядке. Мы давно обо всем позаботились. Я только перенесу сейчас лампу в гостиную.
Послышались шаркающие шаги. Они замерли где-то недалеко от нас. Можно было предположить, что это хозяин разговаривает с Юдит. Следовательно, она должна скоро появиться в комнате, которую хозяин назвал гостиной. Двигаясь на ощупь, мы продвинулись немного вперед, вошли в довольно просторную комнату и наткнулись на стол, возле которого стояла скамейка. И стол, и скамейка, как мы успели почувствовать, были сделаны из грубых досок. Мы сели.