— Да.
— Так развяжи меня! Я согласен на эти условия.
— Стой! Не все так быстро! И жизнь, и амулеты мы вам сохраним, но сможем ли сохранить остальное, это еще вопрос, решать его придется вождю нихоров.
Последний презрительно взмахнул рукой и сказал:
— Мои братья заметили, наверное, что пленный вождь могольонов не собирается разговаривать со мной, он ведь даже ни единого раза не взглянул на меня. Как же мне говорить с ним? Как он надеется поладить со мной?
Могольон перебил его:
— Я буду с тобой говорить. Я уже гляжу на тебя! Итак, скажи, что тебе нужно от нас?
Нихор немного помедлил, затем ответил:
— Виннету, знаменитый вождь апачей, и Шеттерхэнд, великий охотник и воин Дикого Запада, — мои друзья и братья. Сердца у них мягкие и кроткие, хотя в их руках сила медведя. Они не любят смотреть на кровь и не любят видеть, как по лицу пробегают волны уныния. Я хотел бы поступить так, как они, в благодарность за то, что они раскурили со мной трубку братства. Это первое. Могольоны захотели напасть на нас, чтобы убить нас и захватить все наше добро; им это не удалось; вместо этого мы победили их, и ни капли крови не пролилось с нашей стороны. Это второе. Потому моя душа тоже обращена к кротости; итак, я хочу потребовать от могольонов лишь их коней и их оружие.
— Уф! — вскрикнул Крепкий Ветер. — На это мы не пойдем!
— Тогда вы будете моими пленниками и вас ждет та же участь, что предстояла нам в вашем плену.
— Лишь побежденные воины могут оказаться в плену. Вы победили моих?
— Да.
— Нет! Посмотри! Они сидят вон там. Разве у них нет пока оружия в руках? Они станут защищаться!
— Чтобы от первого до последнего их перестреляли! А ты тогда умрешь на столбе пыток, и вместе с тобой все твои воины, что попадут в наши руки; только это будут те, кого мы не застрелим, ибо никто, ни один из них от нас не уйдет!
— Но вы не можете нас убить, раз пообещали Виннету и Олд Шеттерхэнду сохранить наши жизни и наши амулеты!
Такой поворот переговоров мог привести в ярость вождя нихоров, и я вмешался:
— Мы исходили из того, что вы сдаетесь в плен; если вы этого не делаете, то и мы вас не можем спасти. Я могу лишь посоветовать тебе согласиться на условия вождя нихоров.
— Они слишком суровы!
— Нет, они, наоборот, мягки. Ты настаивал бы на другом, как ты сам сказал.
— Я могу все обдумать?
— Да. Довольно для этого половины солнечного пути?
— Да, — ответил он.
— Хорошо. Пусть оба твоих старых воина подойдут ближе, чтобы посовещаться с тобой. Но прежде я потребую, чтобы все твои люди отдали нам оружие.
— Они не сделают это!
— О, они сделают это! Ведь, если ты не прикажешь им сделать это, я велю начать бой, и это будет резня для твоих людей.
— Но ты же не можешь пойти на это! Ведь ты только что дал мне время и сказал, что я должен посоветоваться со своими воинами! Мы сможем отдать оружие лишь тогда, когда срок подойдет к концу и мы покоримся вашим требованиям!
— Это верно. И все-таки я уже сейчас требую этого от вас, правда, лишь на время, ибо хочу быть уверенным, что твоим людям понадобится оружие не раньше, чем истечет срок.
— Они его получат назад?
— Когда срок окончится, конечно; и только потом ты скажешь нам, что решил.
Тогда один из двух стариков крикнул ему:
— Это скверная ловушка, о вождь! Если ты пойдешь на это, мы все пропали.
— Молчи! — велел он ему. — Ты слышал хоть раз, чтобы Олд Шеттерхэнд нарушил свое слово или чтобы Виннету солгал? Их обещания все равно что обещания Великого Маниту!
И, снова повернувшись ко мне, он невозмутимо продолжил:
— Итак, ты боишься неожиданностей, и только потому мы должны до поры до времени сдать оружие?
— Да.
— И мы получим его назад, прежде чем я выскажу свое решение?
— Я даю тебе слово.
— А Виннету тоже обещает это?
— И я даю тебе слово, — ответил апач.
Тогда Крепкий Ветер приказал обоим своим старейшинам:
— Слова двух великих воинов словно две клятвы. Ступайте к нашим воинам, потребуйте у них оружие и велите сложить его на середине плато, потом пусть нихоры постерегут его! Затем возвращайтесь ко мне, мы будем советоваться!
Они поднялись с земли и удалились. И я, и могольон, пожалуй, тоже хорошо знали, что делали, только причины у них были на то разные.
Я дожидался Эмери с пленниками. Если бы он появился и могольоны, находившиеся на плато, увидели своих товарищей в плену, то, наверное, будь у них оружие, взялись бы за него, чтобы освободить друзей. Потому я выдвинул свое требование. Раз могольоны были разоружены, Эмери мог спокойно появиться. А Крепкий Ветер? Он рассчитывал сейчас на Джонатана Мелтона и его пятьдесят воинов, а также на десять, оставшихся с адвокатом и певицей. Эти шестьдесят, к которым, впрочем, прибыли еще и юма, могли уже кое-что сделать. Потому он и согласился на мое требование, чтобы обнадежить нас и усыпить нашу бдительность.